Я взяла ее, готовая сказать что-то язвительное, но как только наша кожа соприкоснулась, все внутри меня замерло. Он безопасен. Он — дом. Доверять ему безопасно.
Он повел меня через шале в свою спальню. Она была огромной, окна от пола до потолка выходили на острые пики гор. Снаружи бесшумно падал снег — мягкие, тяжелые хлопья, которые летели во всех направлениях, словно имели собственную волю. Пол был застелен циновкой из джута или, может быть, соломы. Я предположила, что олени не захотят меховой.
Его кровать была массивной, больше, чем калифорнийский "кинг-сайз", и на ней громоздились пушистые на вид одеяла, в которые мне тут же захотелось нырнуть. Мое тело двигалось само по себе, и я швырнулась в эту кучу. Она пахла Кэнаем — свежестью и чистотой, с пряными нотками мяты и кардамона. Этот аромат смешивался с чем-то еще, более близким к дождю и гвоздике. Я зарылась лицом глубже, пока почти не растворилась в нем. Два запаха вместе были еще лучше, чем запах одного Кэная, и каждый нерв в моем теле успокоился, когда я завернулась в него. Это казалось правильным: быть прижатой к мягким тканям, окруженной следами моего альфы.
Эта мысль выдернула меня обратно в реальность. Я поняла, что Кэнай говорил.
— ...тронуть тебя?
— Что? — спросила я, мой разум едва держался за мое тело.
— Могу я тронуть тебя, Сильви?
— Да. — Вербальное согласие. Юрист во мне все еще бодрствовал где-то там.
Теплые руки обхватили мою талию, а широкая грудь прижалась к моей спине, когда он свернулся калачиком позади меня. Его губы нашли основание моей шеи, и я тут же издала очень тихий стон.
Его руки были нежными. Слишком нежными. Я не привыкла к этому. Секс, которым я занималась, был быстрым, грубым и иногда заканчивался оргазмом. Это было не то.
Я хотела, чтобы он перестал быть таким добрым. По моему опыту, за добротой скрываются скрытые мотивы, и ее принятие означало проявление слабости. Доброта требовала доверия, а доверие требовало уязвимости — а я построила всю свою жизнь вокруг того, чтобы никогда не быть уязвимой. Никогда.
Но глубоко внутри меня что-то мурлыкало, успокоившись, наконец-то чувствуя себя в безопасности.
Безопасность. Когда я вообще чувствовала себя в безопасности с кем-то?
— Ты дрожишь, — прошептал Кэнай мне в шею, его дыхание было горячим на моей коже.
— Холодно, — сумела я выдавить, хотя мы оба знали, что я вру. Жар теперь был живым существом внутри меня, скручиваясь все сильнее с каждой секундой, пока его руки задерживались на моей талии, с каждым касанием его губ моей шеи.
— Вот как? — В его голосе звучало веселье. Его руки медленно, намеренно скользнули вверх по бокам, едва касаясь меня, — и это было пыткой. — Позволь мне тебя согреть. Скажи мне, что тебе нужно.
Ты. Ты мне нужен. Пожалуйста.
Но я не могла этого сказать. Не могла признаться, как отчаянно я его хотела, как жар сжигал каждую рациональную мысль, пока не осталась только потребность.
— Я не… — Мой голос сорвался, когда его зубы коснулись нового чувствительного места на шее, заставляя мою спину выгнуться. — Кэнай, мне нужно больше.
Глубокое рычание завибрировало в его груди, приятный звук, от которого возбуждение пропитало мои трусики. Это было так, блять, жалко.
Он повернул меня к себе, и взгляд его серебряных глаз перехватил мое дыхание.
— Скажи, что ты на самом деле имеешь в виду, Сильви.
Его большой палец очертил мою нижнюю губу.
— Твое тело это знает. Я чувствую это по запаху — не только жар, но и страх под ним. Ты напугана до чертиков. Скажи мне, почему.
— Я не… — Очередная волна жара накрыла меня, украв слова, дыхание, способность думать. Я ахнула, мои руки каким-то образом уже обхватили его талию.
Кэнай притянул меня крепко к себе.
— Хватит бежать, Сильви. Позволь мне помочь тебе.
Он начал стягивать с меня рубашку, но я оттолкнула его руку.
— Я могу сама. — Но мои руки уже обхватили его шею, мое лицо уткнулось ему в горло, где его запах был самым сильным.
— Я знаю, что можешь. Ты можешь делать все сама. Ты делала это всю свою жизнь. — Он перекатил меня на спину, в огромное гнездо из одеял. — Но тебе не обязательно. Больше нет. Не со мной.
Он осторожно уложил меня, и я тут же попыталась сесть, чтобы восстановить хоть какой-то контроль.
— Кэнай…
— Тссс. — Он приложил палец к моим губам. — Какой цвет?
Проверка стоп-слова пробилась сквозь мою панику. Он давал мне шанс выйти из ситуации, даже сейчас — даже когда я чувствовала его жар по запаху, видела напряжение в его теле, ощущала его эрекцию, прижатую к моему животу.
Он дает тебе выбор. Он безопасен.
— Зеленый, — прошептала я. — Но…
— Никаких «но». — Он взобрался на меня, опираясь на один локоть, чтобы посмотреть сверху. — Вот что произойдет. Я буду касаться тебя. Целовать. Узнаю, что заставляет тебя терять над собой контроль. Я позабочусь о тебе, как и должен альфа.
Его рука скользнула вниз по горлу, через ключицу, и я выгнулась навстречу прикосновению, сама того не желая.
— Но, Сильви? — Его голос опустился ниже, интимный, а теплое дыхание коснулось кожи под моим ухом. — Когда ты рассыплешься в моих объятиях, когда ты наконец позволишь себе почувствовать все, от чего ты бежала, — я буду здесь. Держать тебя. Оберегать. Показывать, что я не причиню тебе боль. Я никогда не причиню тебе боль.
— Ты не можешь это обещать. — Мой голос срывался, слезы жгли глаза. — Ты не можешь знать...
— Могу. — Он поцеловал меня в лоб, в щеки, в уголки рта. — Потому что я вижу тебя, Сильви Хартвелл.
Нахлынула еще одна волна жара, на этот раз сильнее, и я вскрикнула. Мое тело горело, ныло, требуя облегчения. Но Кэнай просто держал меня, пока это происходило, его руки были твердыми и уверенными, а голос — низким, утешающим шепотом.
— Я с тобой. Дыши, детка. Я с тобой.
Детка. Это ласковое обращение сломало что-то во мне.
— Я не знаю, как это делать.
— Тогда пока не доверяй мне. — Он поцелуем стер мои слезы. — Просто позволь мне позаботиться о тебе прямо сейчас, в этот момент. Все остальное может подождать. Ты можешь это сделать?
Жар был всепоглощающим, сужая мой мир до него — до его рук, до отчаянной потребности, которая терзала меня. Мои инстинкты омеги кричали, чтобы я сдалась, перестала бороться, позволила моему альфе все исправить.
Моему альфе.
О боже, я должна остановить это, пока не...
— Сильви. — Его рука обхватила мое лицо, нежно, но твердо. — Цвет.
Я посмотрела на него — на его серебряные глаза, полные терпения и нежности, на то, как осторожно он сдерживался, несмотря на свой гон, на обещание безопасности, написанное в каждой линии его тела.
— Желтый.
— Мне остановиться?
— Нет.
Он поцеловал меня в лоб, затем в щеку и спустился к горлу. Еще ниже его губы скользнули по груди, затем по ямке над пупком. Я наблюдала за его рогами, пока он спускался, за тем, как бархатисто-мягкая поверхность поблескивала в теплом свете, как кончики слегка касались моей кожи.
Его пальцы со шрамами скользнули по моим внутренним бедрам, раздвигая их, пока он устраивался между ними. Он поднял одну мою ногу себе на плечо и слегка прикусил чувствительную кожу внутренней поверхности бедра, глубоко вдыхая.
— Кэнай! — Господи, как это было стыдно.
— Ты пахнешь так охуенно.
Прежде чем я успела ответить, его язык прижался прямо к моему клитору, и он издал очень животный стон.
Мои бедра дернулись, и его пальцы впились мне в бедра, крепко удерживая. Его рога качнулись, пока его рот экспериментировал с разными движениями, проверяя, что выведет меня из себя. Дело в том, что все, что он делал, ощущалось невероятно. Казалось, что каждый нерв в моем теле был выкручен на максимум. Я была в полном беспорядке, извиваясь от каждого движения его языка, от каждого присасывания.
Я почти не давала ему указаний, но они ему и не были нужны — казалось, он знает мое тело лучше, чем я сама. Через несколько минут он нашел ритм, который заставил мои ноги биться. Он застонал, пока его язык снова и снова описывал круги, вибрации были сладкими и гулкими.