— Постой, Нина, куда ты все время свалить хочешь? Тебе надо озвучить некоторые сюжеты.
— Что значит — озвучить?
Миша привел ее в крошечную звуконепроницаемую комнату, усадил перед огромным микрофоном.
На голову ведущей надели массивные наушники. После этого она раз пятьдесят зачитывала один и тот же текст — с разными интонациями, то немного занижая голос, то, наоборот, стараясь говорить в нос.
— Не то, все не то! — капризно верещали наушники Мишиным голосом. — Ты совсем не умеешь озвучиваться.
— Еще бы, меня ведь этому никто не учил, — пробормотала Нина.
— Дай больше эмоций, больше страсти, — уговаривал Михаил, — блин, я скажу Володьке, чтобы он оплатил тебе несколько уроков по технике речи. Мы приглашали для Ксюхи преподавателя.
В общем, эфир еще не начался, а Нина уже устала так, словно все утро таскала на спине мешки с цементом.
Вечером ей позвонил Вася. Минут пять болтали о пустяках, и Нине почему-то хотелось скорее закончить разговор. Но она чувствовала: Вася позвонил неспроста, он намеревается сказать ей что-то очень для него важное. Так оно и получилось.
— Ниночка! Ты знаешь, я сегодня целый день о нас думал, — наконец выпалил он.
— Я тоже, — соврала она.
— Да? — обрадовался Вася. — И что ты надумала?
— Я… Вася, я думаю… — Она замолчала. Как сказать ему, влюбленному и счастливому, что она считает их случайную связь ошибкой?
— Ниночка, я тебя люблю. Ну вот, я это наконец л сказал, — выдохнул он.
— Вася… ты знаешь…
— Знаю. Нина, давай поженимся, — перебил он и зачем-то добавил: — Пожалуйста.
— Вася, я… я не могу.
— Почему? Я все про тебя знаю. У тебя никого нет. А у меня и не было никогда, я все это время ждал только тебя. Надеялся. И вот наконец…
— Вася, мне очень больно это тебе говорить, — она наконец решилась, — сегодня… то есть вчера ночью… В общем, я была пьяна, понимаешь?
— Да.
— Надеюсь, ты меня не будешь презирать, нет? — Она нервно хохотнула.
— Что ты, Нина! — Его голос погас, как разбитая лампочка. — Давай останемся друзьями.
Через неделю она окончательно освоилась на телевидении. Сама выбирала интересную информацию в сводках информационных агентств, сама озвучивала тексты и просматривала сюжеты корреспондентов — чтобы быть в курсе, о чем их очередная передача. Некоторые сюжеты Нину до глубины души возмущали. Например, один корреспондент снял материал о пластических операциях знаменитой пожилой киноактрисы. Актриса эта отрицала свое знакомство с хирургическим скальпелем. Так он заплатил врачу, которая делала ей пластическую операцию, и та все перед камерой рассказала!
А еще этот корреспондент снял однажды сюжет… о мусоре. Но не простом, а «звездном». Сидел в засаде у квартир знаменитостей, ждал, пока их домработницы вынесут помойное ведро. А потом рылся в мусоре и смачно рассказывал о своих открытиях.
Так она и увидела ту кассету.
Кассету принес один из главных корреспондентов, он только что вернулся со съемки и меланхолично отсматривал привезенный материал.
Нина через его плечо взглянула в монитор и вздрогнула. Там, в светлом прямоугольнике экрана, была Танька. Татьяна, бывшая соседка по квартире. Бледная, с подбитым глазом и давно не чесанными пегими волосами. Таня была старше Нины всего на несколько лет, но выглядела как полоумная старуха, не один день промаявшаяся на вокзалах и в ночлежках. Сухая, желтая кожа, какой-то безумный взгляд. Она что-то монотонно жужжала в микрофон. Нина сделала звук погромче.
— Я всего лишь хотела славы, — сверкала глазами Танька, — он обещал мне, он обещал. Я хотела сфотографироваться на обложку журнала «Красота». Это была моя мечта. Это много лет была моя единственная мечта. У меня есть красный пеньюар, очень дорогой и красивый. Я бы его надела и, знаете, была бы лучше всех. А он бил меня, и я терпела. Он заставлял меня обслуживать его друзей, и я терпела, чтобы только попасть на обложку. А вчера они избили меня втроем. Сапогами били, по животу, по лицу. Говорили, что я обязательно стану известной моделью, и били. А я верила, все равно верила… — Таня вдруг истерически разрыдалась.
— Боже, неужели это покажут в нашей программе? — Нина была потрясена.
— Конечно, — усмехнулся Михаил Афанасьев, — по-моему, отличная история получается, душещипательная. Маньяк до смерти избивает фотомодель. Покажем ее фотографии, какой она была до встречи с ним. Потом дадим это интервью. Чтобы этот сюжет увидели молоденькие дурочки. И их мамы. Те, которые отправляют своих драгоценных доченек в модельный бизнес.
— Подожди, что значит — до смерти?
— А?
— Ты сказал, что он избил ее до смерти. Но она же не умерла.
— А, ты про это, — Миша зевнул, — умерла-умерла. Там дальше на кассете есть похороны. Наш корреспондент сегодня как раз туда ездил, на Преображенское кладбище. А это интервью в больнице мы вчера вечером сняли.
Нина отвернулась к окну. Она никогда с Таней не дружила. И все-таки они жили бок о бок. Почему же она ее не предостерегла? Почему никто не предостерег? Не отсоветовал? Ведь у нее было много так называемых подруг — таких же веселых и легкомысленных, как и она сама. Эскорт-девочек, мечтающих стать Клаудиа Шиффер. Почему они молчали?!
Нина усмехнулась. Молчали, потому что жадно ждали продолжения истории про наивную Таню. Как театральные гурманы, смотрели изысканную бесконечную пьесу, не надеясь на хеппи-энд.
«А в нашей программе работают стервятники, — подумала Нина, — и сволочи. Ну разве можно показывать этот сюжет?! А если его бабушка Танькина увидит?! Ведь где-то, кажется в Калязине, у Татьяны есть бабушка. Которая гордится манекенщицей внучкой. Об этом они не подумали?! Наверное, я отсюда уйду. Не могу. Уволюсь».
Так оно и получилось. Ровно через неделю Нина потеряла работу на телевидении. Потеряла неожиданно и некстати.
В тот день она, как обычно, пришла в офис в половине десятого. И очень удивилась, обнаружив там Владимира Штиля. У продюсера был свой кабинет, и потом, обычно он появлялся на работе не раньше двенадцати.
— Нина, а я тебя жду, — улыбнулся он.
— Да? А что случилось? — Она сняла пальто и присела за стол напротив него.
— Боюсь, случилось ужасное. Впрочем, смотри сама. — Он протянул ей стопку свежих газет. Это были популярные бульварные издания — «Желтизна», «Скандалы нашего города», «Супер-новости». «Сплетня».
— Ну и что? Я на первой полосе? — пошутила Нина.
— Как ты догадалась? — Он даже не улыбнулся. — Ты почитай, почитай. И скажи мне, что они врут.
«Известная манекенщица Нина Зима — обманщица и лесбиянка», — прочитала Нина вслух. — Но это же бред, — сказала она, — неужели вы поверили каким-то дешевым газетенкам?
— А ты дальше читай.
— «Нашему корреспонденту Ксении Мазуриной удалось узнать, что Нина Зима на самом деле носит фамилию Орлова. Она приехала в Москву из небольшого уральского городка Егорьевск, где стала местной королевой красоты. Нина работала в мелком модельном агентстве «Феникс». Мы поговорили с его президентом Александриной Шустряк, которая сообщила нам, что Нина особых успехов не делала. Вдобавок Ниночка подрабатывала эскортом, то есть за деньги сопровождала богатых мужчин. Однажды один из ее многочисленных богатых любовников избил ее. Тогда она сделала пластическую операцию, сменила фамилию и стала топ-моделью. Но это еще не все. Несколько лет назад нашу Нину отправили на престижный международный конкурс «Модель года». Понадеялись, так сказать. И зря. Потому что Нина на конкурсе русских девушек опозорила. Она умудрилась закрутить роман… с другой конкурсанткой, Аной Стааленсен из Норвегии. Фотография страстно целующихся топ-моделей обошла почти все испанские журналы…»
— Но кто, кто мог нас сфотографировать? — вырвалось у Нины.
— Так значит, это правда. А я-то надеялся, что ты будешь все отрицать, — устало вздохнул Штиль. — Что ж, Ниночка. Очень жаль, что у нас с тобой вот так все не сложилось. А ведь из тебя могла бы получиться неплохая телеведущая. Надеюсь, ты понимаешь, что такое не прощается. У нас авторитетная программа. Так что сегодня вместо тебя снова работает Ксеня. Я ей уже позвонил.