Оливия подняла глаза на Торна и с удивлением обнаружила, что улыбка сползла с его лица.
— Как бы там ни было, его зарисовки об иностранце по имени Феликс, который живет в Лондоне и ведет жизнь распутного щеголя, меня всегда очень смешат. А вы видели эти постановки?
— Не уверен, — уклончиво ответил Торн и поспешил сменить тему: — Недавно в Ковент-Гардене поставили новую пьесу, которая…
— Но ты видел, по крайней мере, одну из пьес Джанкера, — вмешался Грейкорт. — И ты сам меня на нее затащил. Как же она называлась? Точно не «Приключения иностранца в Лондоне», потому что эту пьесу я не видел. Может, «Новые приключения иностранца в Лондоне»?
Торн со страдальческим видом сложил руки на груди.
— Как бы она ни называлась, эта пьеса, должно быть, не произвела на меня сильного впечатления, потому что я ее не помню.
— Может, она называлась «Безумные приключения иностранца в Лондоне»? Или «Самые безумные приключения иностранца в Лондоне»? Вот эта, последняя, имела сумасшедший успех. Если бы не старания моего отца, мне бы не удалось ее посмотреть.
Грейкорт задумчиво почесал подбородок.
— Возможно, это она и есть. Там еще были такие забавные персонажи: леди Держи-Хватай и мисс Замани-Обмани.
— Эти дамы, вообще-то, присутствуют во всех пьесах господина Джанкера, — веско заметила Оливия. — Я точно это знаю, потому что они — мои любимые комедийные персонажи.
— Вы ставите их даже выше героев Шекспира? — скептически приподняв бровь, поинтересовался Торн.
Оливия сразу почувствовала, что интерес его не показной, и почувствовала себя польщенной. Красавец-герцог живо интересовался ее мнением. Как тут не возгордиться!
— Дайте подумать, — медленно проговорила Оливия и действительно задумалась над ответом. — Да, пожалуй, они нравятся мне больше, чем персонажи Шекспира, потому что мне они представляются куда более реальными. Хотя Джанкер и иностранец, он пишет так, словно знает нас лучше, чем мы сами себя. Словно живет среди нас.
— Я не думаю, что Джанкер — иностранец, — сказал Грейкорт. — У него только фамилия немецкая, но это ничего не значит.
— Ну, если Джанкер не иностранец, это многое объясняет. И все же, так мастерски описать хлопотливых мамаш, которым не терпится сбыть с рук вошедших в возраст дочерей, и их дочек, готовых заполучить мужа любой ценой, мог только очень талантливый драматург.
— В той пьесе, что видел я, — продолжал Грейкорт, — как бы она ни называлась, леди Держи-Хватай придумывает, как заполучить в зятья престарелого маркиза. По ее задумке, дочка, мисс Замани-Обмани, должна покорить старика своим мастерским владением иглой и ниткой, но, отвлеченная заигрываниями симпатичного Феликса, мисс пришивает штанину маркиза к отрезу ткани, которому так и не случилось превратиться в шедевр, призванный поразить простофилю маркиза. Когда маркизу приходит время покинуть раут, он встает, штаны рвутся, и кусок штанины остается на пяльцах юной мисс. Когда ее мамаша видит в прорехе кальсоны маркиза, она падает в обморок и…
— Да, я помню эту сцену, — живо откликнулась Оливия. — Это эпизод из «Безумных приключений иностранца в Лондоне».
— Да, теперь припоминаю. Именно так она и называлась, — с довольной улыбкой сказал Грейкорт.
— Мой любимый эпизод, — сказала Оливия, — когда леди Держи-Хватай впервые везет свою дочку в Бат. Они направляются в питьевую галерею, прогуливаются, чтобы других посмотреть и себя показать, и леди Держи-Хватай просит мисс Замани-Обмани принести ей бокал шампанского. Мисс Замани-Обмани берет с подноса, что разносит лакей, бокал с пузырящейся жидкостью, уверенная, что это и есть шампанское, и подает матери. Леди Держи-Хватай делает большой глоток, но вкус у воды такой отвратительный, что она от неожиданности, поперхнувшись, плюется и обливает того самого холостого графа, которого прочила в мужья своей дочке. Граф, отряхнувшись, уходит, а мисс пускается за ним вдогонку с бокалом в руках, предлагая ему отведать шампанского, поскольку до сих пор уверена в том, что подают здесь именно шампанское.
Оливия вздохнула и задумчиво добавила:
— Когда смотришь, как хорошие актрисы и актеры разыгрывают эту сцену, она, правда, очень смешная.
— Грей, я хочу посмотреть одну из этих пьес, — обратилась к мужу Беатрис. Оливия в изумлении уставилась на герцогиню. Неужели герцогиня ни разу не побывала на представлении, о котором говорит весь Лондон? — Я приехала в столицу меньше года назад, — пояснила Беатрис. — И до своего приезда ни разу не была в театре.
— Ах, бедняжка! — с искренним сочувствием воскликнула Оливия. — Боюсь, что с пьесами Джанкера вы опоздали. Говорят, он решил больше не писать для театра.
— И где вы такое слышали? — спросил Торн.
— На одном из светских раутов, где же еще. А может, и в театре. Я точно не помню.
— А сколько вообще пьес написал этот Джанкер? — спросила Беатрис.
— По-моему, пять, — сказал Грейкорт.
— Шесть, — поправил его Торн. Все разом повернули к нему головы. — Что вас удивляет? Я часто хожу в театр и вижу афиши. Мне не обязательно ходить на представление, чтобы о нем знать.
— Погоди, а разве Джанкер не твой друг? Я только сейчас вспомнил, — сказал Грейкорт.
Торн заметно напрягся.
— Друг — слишком сильно сказано. Просто знакомый, — с небрежным взмахом руки откликнулся Торн.
— Когда вы его увидите, — сказала Оливия, — не забудьте спросить, собирается ли он писать новую пьесу.
— Теперь я понимаю, почему тебя так раздражает этот разговор, Торн, — сказал Грейкорт. — Ты ему завидуешь.
— Что? — Торн даже подскочил. — Какого черта я должен завидовать Джанкеру?
— Да, — вступилась за Торна Оливия. — С какой стати герцогу завидовать простому драматургу?
— Я и сам герцог, — заметил Грейкорт, — и, поверьте мне, мы испытываем те же эмоции, что и все прочие смертные. Скажу вам по секрету: в юности Торн и сам пробовал писать. Но ни одного своего опуса так и не закончил. Вот он и завидует Джанкеру, который написал целых пять законченных произведений, которые ставят в театре.
— Шесть, — поправил его Торн.
— Да, правильно, шесть, — сказал Грейкорт и, посмотрев на Оливию, задумчиво спросил: — Вы говорите, ходит слух, что он бросил писать?
Оливия кивнула.
— Его можно понять. Шесть пьес на одну и ту же тему! Я хочу спросить: сколько вы можете насчитать возможностей для иностранного джентльмена попасть впросак в Лондоне?
— Со счету собьешься, — пробормотал себе под нос Торн.
— Только не надо озвучивать свои версии, — попросил его Грейкорт. — Мы не хотим вводить дам в краску.
— Или пробудить в нас жажду приключений? Чего ты боишься больше? — подмигнув Оливии, спросила у мужа Беатрис.
Оливия прыснула от смеха. Она не думала, что получит от поездки удовольствие. Пожалуй, разговоры ни о чем могут