(На улице нищий снова заглянул за ограду и внимательно отметил, сколько слуг все еще оставалось на кухне).
Сара Койнвуд уставилась на миссис Коллинз и нахмурилась. Благодарность теперь сменилась отвращением к тому, что такое существо служит ей камеристкой. В ванне леди Сара любила, чтобы ее успокаивали и гладили стройные девушки с мягкими округлыми руками и белой кожей. Миссис Коллинз заметила этот взгляд и вздрогнула. Она была во власти миледи больше, чем обычная прислуга, потому что миледи знала о ее прошлом. Знала, что ее прежним ремеслом было избавление от неловкостей, оставленных в дамах эгоистичными господами.
— Вон! — сказала леди Сара, махнув рукой на миссис Коллинз, решив, что завтра та будет уволена. «Не могут же мне прислуживать обезьяны и тролли», — подумала она.
Час спустя, вымытая, умащенная благовониями и закутанная в халат из китайского шелка, леди Сара любовалась собой в огромном зеркале в своей опочивальне и решила, что момент настал. Она дернула за шелковый шнур звонка, который привел Морриса в действие, словно нажатие на спусковой крючок. Через несколько секунд в дверь постучали, и леди Сара глубоко вздохнула в предвкушении первой встречи с новым любовником.
— Да? — сказала она, и Расселас вошел, одетый в длинный халат, который она купила для этого случая. Он был ослепительно красив, и цвета халата идеально оттеняли его кожу.
— Миледи звала меня, — произнес Расселас с улыбкой, — и служить ей — удовольствие.
Он прижал правую руку к сердцу и склонил голову перед своей госпожой. Леди Сара удовлетворенно вздохнула. Его голос был культурным и ровным, с легким экзотическим оттенком. Высокий и великолепный в свете свечей, Расселас был совершеннейшим воплощением неукротимой пантеры.
— Иди сюда! — нетерпеливо сказала она и щелкнула пальцами, указывая на толстый ковер у кровати.
Расселас уверенно усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами. Он сделал несколько шагов и встал перед ней, глядя ей в глаза и уперев руки в бока.
— Быть может, миледи скажет, чего она изволит? — спросил он.
— О да, — улыбнулась она. — Но сперва я должна узнать, правду ли мне говорили.
Расселас рассмеялся.
— Именно это хотела узнать и моя последняя госпожа, прежде всего, — сказал он и распахнул свой халат.
— Ах! — выдохнула Сара Койнвуд.
Он был строен и ладно скроен, с узкой талией, широкими плечами, и каждый глянцевый изгиб его тела был четок, словно изваяние из черного мрамора, а под его плоским, твердым животом пробуждалось к жизни все, о чем она когда-либо мечтала. В тот же миг она опустилась на колени, обвила руками его упругие мускулистые ягодицы и уткнулась лицом в его чресла.
Несмотря на весь свой опыт в подобных делах и полное осознание чрезвычайной важности профессионального исполнения, Расселас едва не потерял голову. Но он стиснул зубы и зажмурился от напряжения, силясь сохранить самообладание, ибо, воистину, тяжела порой жизнь слуги.
Он терпел эту пытку так долго, как только мог, а затем поднял ее. Он глубоко поцеловал ее, одновременно сбрасывая с ее плеч шелковый халат, который с тихим шепотом соскользнул по всей длине ее нагого тела. Дальше все было просто.
«По крайней мере, не нужно расшнуровывать корсет», — подумал он. Впрочем, когда миледи была раздета и готова к действию, и он увидел ошеломительную прелесть ее тела, на этом способность Расселаса мыслить здраво иссякла. Он подхватил ее на руки и распростер на великолепном шелковом покрывале кровати, чтобы подвергнуть тщательному и всестороннему ублажению.
(На улице нищий насторожился: откуда-то сверху, с верхнего этажа большого дома, до него донеслись пронзительные крики женщины в экстазе. Он что-то бормотал и лопотал себе под нос. Он изрыгал проклятия и снова заглядывал вниз, в приямок. На кухне сидела одна кухарка).
Несколько минут спустя леди Сара потянулась, чувствуя трепет во всем теле, и заключила Расселаса в объятия. Она удовлетворенно гладила его по голове, целовала долго и томно, медленно и нежно ласкала его мягкую кожу и позволяла себе легко и безмятежно погружаться все глубже и глубже в теплую и чувственную дрему.
Нищий увидел свой шанс. Он распахнул железную калитку. Он сбежал по ступеням в приямок. Он постучал в кухонную дверь. Он впился зубами в кулак, когда кухарка отодвигала засовы. Она открыла дверь. Она увидела его. Ее рот раскрылся в безмолвном крике. Он крякнул от усилия и ударил ее по лицу тяжелым булыжником. Он перепрыгнул через тело. Он внутри! Он пробежал по каменному полу. Он бросился к двери, ведущей на лестницу. Он с грохотом распахнул ее. Он пронесся по нижнему коридору. Он пролетел мимо открытой двери комнаты для прислуги. Те, кто был внутри, вскочили, но слишком поздно. Он взлетел по лестнице, перескакивая через три ступеньки: первый этаж, второй, третий, спальни… ее спальня!
Леди Сара проснулась резко и неприятно. Рядом, в самой кровати, взревел от боли Расселас, и чьи-то конечности заметались рядом с ней. В ноздри ударил смрад грязного тела, и какая-то грубая, мерзкая ткань царапнула ее кожу, словно напильник. Башмак пнул ее по ноге, когда она вслепую выбралась из кровати и упала на пол.
— А-а-а-а! — кричал Расселас.
— А-а-а-а! — кричал кто-то еще.
— Моррис! — вопила леди Сара. — Моррис! И все вы, проклятые! Сюда! Ко мне! Сейчас же! Сейчас! Сейчас!
Расселас и кто-то в отвратительных лохмотьях сцепились в схватке на ее кровати. Кровь брызгала из порезов, покрывавших все прекрасное черное тело. И — о, Иисусе! О, Всеблагой Господь на небесах! Она увидела его лицо! О, Господи, о, Господи, о, Господи!
Собрав все силы, Расселас внезапно отпрыгнул назад и, вырвавшись, выкатился из кровати. Молодой и сильный, он проворно вскочил на ноги, выставив вперед истекающие кровью руки, спасаясь от угрозы страшного ножа, схватил стул, чтобы использовать его как оружие, но нападавший уже отвернулся и пауком карабкался по огромной кровати, преследуя женщину.
Расселас ринулся вперед