Но теперь он переламывал ход боя.
Его крылья давали преимущество, его огромный корпус двигался так же быстро, как и их. Их клинки не могли прорезать его броню — чересчур прочную, чересчур совершенную.
Из чего она была сделана? Почему она была такой неуязвимой? И почему он никогда не снимал шлем?
Кто он вообще?
Убийца.
Там, в снежной буре, облачённый в чёрный металл, он и вправду был воплощением смерти.
И вдруг он выхватил меч — длинный, бледно-серебряный, почти неотличимый от снега. По лезвию прошла алая вспышка, будто кровь отразилась в металле.
И он ринулся вперёд.
Его атаки были невероятны — плавные, смертоносно точные. Меч рассекал броню врагов так, будто та была сделана из бумаги.
Он был безжалостным.
Кровь взлетала в воздух — ярко-красная, почти человеческая — летела дугами и падала на снег. Нападавшие отступали, но он не останавливался.
Не моргал.
Не колебался.
Сильвию прошиб озноб.
Насколько же он опасен? Что он ещё умеет?
Неудивительно, что он был один — ему не нужна была армия.
Но бой кончался. Последний враг рухнул лицом в снег.
Мёртв. Все мертвы.
Сильвия застыла, сердце стучало так громко, что она почти не слышала бушующую бурю. Губы распухли от кусаний, дыхание рваное.
Инопланетянин — её инопланетянин — повернулся к кабине.
Прямо к ней.
Силуэт из тьмы и снега. Снежинки танцевали вокруг него, а там, где должны были быть глаза — слабый, зловещий красный отблеск.
Он одним плавным движением убрал меч в ножны.
И… её сердце ударило сильнее.
Тело нагрелось.
Сейчас?
Серьёзно?
Ни место, ни время. Но её реакция была очевидной.
Неудержимой.
Она была обречена.
Он пошёл к кораблю.
Сильвия смотрела, не в силах оторваться, зачарованная мощью, исходящей от него.
И вдруг перед ней вспыхнула консоль.
По экрану побежали чужие символы, панели загорелись тревожным, пульсирующим светом.
Такого не было раньше.
Сильвию пронзило напряжение. Это было важно? Он должен был увидеть? Может, это — связь? Шанс на спасение?
Она замерла, глядя наружу. Его нигде не было видно. Она не знала, что делает. Она не знала, можно ли это делать.
— Эй! — выкрикнула она.
Ответа не было.
Сердце бешено стучало.
Тогда она сделала то, что сделала бы любая отчаявшаяся живая душа: Она нажала мигающие кнопки.
Экран мигнул.
И изображение проявилось.
Сильвия застыла.
Перед ней появилось лицо.
Чужое.
Строгое.
Совершенно незнакомое.
Глава 36
Сильвия ошеломлённо уставилась на фигуру, появившуюся на экране; дыхание резко перехватило.
Инопланетянин, смотревший на неё, был непохож ни на одно существо, которое она когда-либо видела. Определённо самец. Грозный. Его черты напоминали… нет, не человека — скорее, что-то из фильмов. На мгновение, совершенно абсурдно, она подумала о Чубакке, но это существо было куда более пугающим. Выразительно-волчьим.
Длинная морда. Острые белые зубы. Плотная тёмно-коричневая шерсть, блестящая, ухоженная, обтягивающая сильный, хищный череп. Умные, опасные глаза сузились от подозрения. На макушке — острые, подвижные уши, нервно дрогнувшие, подчёркивая хищную настороженность, исходившую от него.
На нём был гладкий, высокотехнологичный костюм тускло-серого цвета, идеально облегающий мощное тело. А за его спиной виднелся интерьер корабля: холодный, стерильный, футуристичный. Он сидел в кресле с высокой спинкой — уверенно, властно.
Сначала инопланетянин моргнул — явно удивлённый её появлением. Но внезапная растерянность мгновенно сменилась опасной враждебностью.
Он заговорил — резким, хрипло-рычащим потоком звуков, от которых по её коже пробежали мурашки. Язык был полностью чужим, но настроение в его голосе было безошибочно: злость.
Она уловила только одно повторяющееся слово:
Кихин.
Пульс сорвался в бешеный ритм.
Кихин? Это… его имя? Имя того, кто держал её?
Оно будто вибрировало от силы.
Грозное. Правящее. Опасное.
Она хотела, чтобы это было его имя.
— Ты… говоришь по-английски? — дрожащим голосом попыталась она.
Естественно, никакой реакции. Только ещё большее подозрение.
Она отчаянно попробовала снова — ткнула пальцем в окно кабины и повторила:
— Кихин.
Потом указала на экран, сделала резкий жест, максимально понятный:
Приходи. Сюда. Помоги.
Наверняка этот волкоподобный — союзник. Кихин же не стал бы оставлять открытую связь врагу? Верно?
И всё же — хищное сомнение, холодное и липкое, скользнуло под рёбра.
А вдруг — враг?
Волк-инопланетянин наклонился ближе к камере, чуть оскалил зубы и снова заговорил — отрывисто, яростно, требовательно. Его длинные тёмные когти постукивали по поверхности вне кадра, и этот нелепо громкий клик-клик-клик вызвал у неё дрожь.
И тут Кихин возник бесшумно.
Просто… оказался позади неё.
Сильвию окутал резкий запах свежего снега, гари и меди — такой же медный, как человеческая кровь. Она рефлекторно подумала: Как это возможно? Они же инопланетяне…
Оружие на нём было убрано, но вся его сущность всё ещё сияла угрозой. Тёмной. Пугающей. Непревзойдённой. Но инстинктивно она чувствовала: для неё он не опасен.
Он шагнул вперёд, заслоняя её собой, и заговорил с волчьим инопланетянином низким, холодным голосом — тем самым, который она уже узнавалa: в нём звучала власть.
На экране чужак мгновенно смягчился. Опустил взгляд. Коротко кивнул — знак подчинения, понятный на любом языке.
И Сильвию накрыло волной облегчения.
Он не враг.
Кихин поставил его на место.
Экран мигнул и погас.
Кихин медленно повернулся к ней.
Стоял высокий, могучий, в черной броне, покрытый оружием… но теперь она увидела то, чего раньше не замечала: он был ранен.
Тонкие трещины прорезали пластины. Края доспеха были обожжены. Дымился участок на его груди. А по нижнему краю шлема — там, где прежде всё было идеально гладко — теперь была видна вмятина, линия повреждения.
Он пострадал.
В бою.
За неё.
Сильвия плотнее завернулась в меха, тело дрожало — от холода, от усталости, от дикой смеси эмоций. Но стоило ей поднять взгляд — и всё внутри вспыхнуло жаром.
Её сердце колотилось.
Жар стягивал низ живота.
Каждая клетка тела реагировала на него — огромного, тёмного, испачканного чужой кровью… и всё равно — её.
Она выдохнула, почти шёпотом, вопрос, который мгновенно окрасил воздух между ними:
— Кихин?
Глава 37
Кихин застыл, поражённый до глубины.
Его имя мягко сорвалось с её губ — таким хрупким, таким человеческим, таким дрожащим от дыхания звуком. Оно проникло в самое его ядро, как вибрация, разбивающая броню изнутри. Она произнесла его с надеждой, почти как просьбу… как молитву, шепчущуюся в темноте.
Никто и никогда прежде не говорил его имя так.
И это разрушило что-то внутри него.
То, что он запирал с