— Но это правда. — Его голос низкий, натянутый, как струна. — Я любил тебя с первой нашей встречи.
Он делает шаг назад. В его тёмных глазах вспыхивает ярко-красный свет. Он выглядит так, будто ему больно.
— Но я не могу быть с тобой. Как ты сама сказала… мы не одинаковые.
И только сейчас я замечаю — он снова в своей истинной, нечеловеческой, паукообразной форме. Точно таким, каким был в ночь нашей первой встречи.
И всё же… он прекрасен. Более прекрасен, чем любой мужчина из плоти и крови.
Он отворачивается, длинные волосы мягко закрывают его лицо.
— Амата, я ушёл ради твоего блага…
— Ты не хочешь этого, Септис. — я шаг делаю вперёд. — Я хочу тебя. И ты хочешь меня. Это видно по твоим глазам.
— Да, Рианна. — Его голос ломается. — Я хочу тебя. Слишком сильно…
Он наклоняется ближе, так близко, что воздух между нами дрожит. — Я думал, что смогу сдерживать голод, и желание…
Он шепчет: — Но то, что я хочу, разрушит тебя.
— Откуда ты знаешь, если даже не дал нам шанса? — я вскипаю. — Ты так думал, пока трахал меня? Или только после того, как получил своё?
Он резко втягивает воздух.
— Неужели ты не понимаешь?
— Его голос рвётся наружу хрипом. — Когда я рядом с тобой, я теряю контроль. Ты — как наркотик. Как зависимость… Ты знаешь, как близко я был к тому, чтобы...
Он обрывает себя, не в силах договорить. Проводит рукой по волосам, напряжённый до дрожи. Потом он резко тянет меня к себе и целует — долго, жадно, почти безумно. Я чувствую, как голод внутри него поднимается волной.
Как он борется сам с собой.
— Я никогда так ни к кому не чувствовал, — шепчет он, прижимаясь лбом к моему. — Но я не могу… Я не могу быть с тобой, Рианна. Сейчас я понимаю это.
Его слова разрывают меня на части.
— Ты прекрасно знаешь, — я почти кричу, — что это ТЫ нес какую-то бредятину о том, что я — твоя Амата, ты явился ко мне домой, ты вломился ко мне на работу и заявил, что мы женаты! Я даже не была готова к отношениям, не то, что к браку — но стоило мне, чёрт возьми, поверить тебе, дать нам шанс — как ты решил, что мы «слишком разные»?
Моя грудь тяжёлая от боли и гнева.
— Ты убеждал меня, что никогда не причинишь мне вред. И что в итоге? Ты причинил. Как никто другой. Что стало с тем мужчиной, в которого я… — я сглатываю, — …в которого я влюбилась?
Септис замирает. Его глаза расширяются. Да, эти слова удивили и меня тоже.
Но они вырываются сами.
— Тот мужчина… — я продолжаю, — …он бы не трахнул меня и не сбежал, как последний трус. Ты меня использовал, Септис. Ты сыграл со мной. И я больше не буду жертвой твоей игры.
Лицо Септиса искажается болью.
— Я не хотел играть, Рианна.
Его голос тихий, рвущийся.
— Я всё ещё твой муж.
Он тянет ко мне руку, но я отступаю.
— Я не нуждаюсь в «муже», которого никогда нет рядом!
— Если я люблю тебя… если хочу быть с тобой… — его голос угасает, — то единственный способ защитить нас — быть врозь. Это единственный путь.
— Мне не нужна «защита» от собственных решений. Я не ребёнок!
Он смотрит в ответ так же жёстко.
— А я — не человек.
— Да ну? Никогда бы не догадалась. Ты должен мне правду. И в этот раз ты не отвлечёшь меня сексом — я на это больше не куплюсь. Говори. Всё. Я заслуживаю знать.
— Рианна....
— Отвечай.
Он выдыхает, побежденный, сломленный. Скрещивает нижние руки, а верхней проводит по прядям, словно пытаясь решить, с чего начать.
— Мой вид существует долго. Очень долго.
Он говорит медленно, устало.
— Мы появились раньше почти всех существ, о которых люди рассказывают в легендах. В этом мире множество созданий, о которых вы даже не слышали. Некоторые ходят рядом с вами… скрываясь.
Он смотрит мне прямо в глаза:
— Я — один из них. Мы не такие горделивые, как люди. Нам не нужно хвастаться… без обид.
— Без, — я улыбаюсь криво. — Хорошо. Тогда… откуда ты?
— Наш дом… наше истинное имя…
Он качает головой.
— Ты всё равно не поймёшь. Ближайший аналог — «Древние». Или «Старшие». Но и это неверно. Некоторые называют нас Ткачами Иллюзий. Мы существовали задолго до большинства прочих Древних. Сфинкс, например — мой китх.
— Я… думала, Сфинкс — миф.
— Многие так думают. Но о нас… о моём виде… почти нет историй. Потому что мы не хотим, чтобы они были.
Меня пробирает холодный озноб.
И тогда он говорит:
— Я скажу правду, Амата.
Его голос становится глубже.
— Я съел Гари. Потом… исказил записи, создал образы — как делают мои. Ты уже догадалась, но я должен признаться.
Я не двигаюсь.
— В багажнике его машины были чемоданы с деньгами. Я забрал их тоже. Он умолял меня отпустить его, со сломанными рёбрами, руками… Клялся, что больше не тронет тебя. Говорил, что украденные деньги застрахованы… Обещал стать хорошим… если я оставлю его в живых.
Его голос становится пустым:
— Его последние мысли были мне ясны.
Я глотаю воздух.
— А ты…?
— Я взял его жизнь, Амата.
Его красные глаза пустеют.
— Я сожрал его. Осушил его кровь. Разорвал плоть… Потому что был голоден до безумия. Это… я был слишком долго без пищи. Я был близок к смерти. И всё равно… я не хочу сделать это тебе. Я хочу жить с тобой. Но я не могу. Даже ради той, кого люблю.
Я обнимаю себя за плечи.
— Ты никогда не причинил мне вред. Но… думаешь, у нас не получится?
— Я знаю. Потому что я уже пытался.
В этот момент я вспоминаю. Его первый сон. Его мучения. Его крики: прости меня.
— У тебя… была жена.
Это не вопрос.
Это — правда.
Глава 19
Септис
Рианна смотрит на меня снизу вверх — её тёплые, влажные от слёз глаза расширяются, пятнистые, как глаза новорождённого оленёнка. Полные непонимания. Полные вопросов, которых она боится задать. Между её бровей залегла складка.
Я закрываю глаза, позволяя себе один короткий кивок. Вздыхаю. Не так я хотел, чтобы моя Амата узнала… Но, кажется, подходящего момента никогда бы и не было.
— Ты был связан с кем-то другим? С другой Аматой?
Мои глаза распахиваются.
— Нет. Такой узел…