Она хотела вернуться в деревню. Хотела доказать людям, что она чиста. Что я… иной. Что мы можем жить как раньше. Моё сердце разрывалось. Это было невозможно. Но я был связан обрядом. Она — моя жена. Я — её воля. И я обещал. Я перестал охотиться. И стал умирать. Я слабел каждый день. Я скрывал это сколько мог. Но вскоре она увидела, что я не сплю, не дышу ровно, едва держусь на ногах. Она спросила, что мне нужно.
И я ответил правду:
— Живая человеческая кровь. Она умоляла меня попытаться жить “как человек”. Говорила, что, если я докажу деревне, что я изменился, нас примут. Но я знал — это невозможно.
— И всё же, — говорю я, — я не хотел разрушать её надежду. Она была её последней опорой. И тогда она…
Рианна задерживает дыхание.
— Что она сделала?
Я опускаю голову.
— Она… предложила себя. Чтобы я пил её кровь. Чтобы я жил. Она не понимала, что просит. Она не знала, что мой голод… это не просто голод. Я умолял её отказаться. Говорил, что разрушу её. Что не смогу остановиться. Она сказала: “Возьми всё, что нужно. Это мой приказ.” И тогда…
Ком в горле не даёт мне говорить. Глаза щиплет.
— Она… убила себя? — Рианна произносит это в ужасе.
Я качаю головой.
— Нет, Амата. Её убил я.
Она смотрит на меня, потрясённая, испуганная, но не отступает.
— Я не мог сопротивляться. Я был связан. Хорошо или плохо — я исполнял её приказ. У меня не было воли. Была только смерть. Голод. Безумие. Я держал её в руках. Чувствовал её кожу.
Её тепло.
Её запах.
Её кровь.
И я… не остановился.
Не смог. Я разорвал женщину, которую любил.
— Я убил свою жену. — шепчу я, задыхаясь. — Я убил её, Рианна. Я — причина её смерти. Я — чудовище, от которого не смог защитить даже того, кого любил больше всего.
Я закрываю глаза, позволяя слезам течь.
— Теперь ты знаешь, кто я. И почему я боюсь быть рядом с тобой. Потому что я могу любить тебя… и всё равно уничтожить.
Я больше не могу молчать. Мне нужно быть честным с Рианной.
— Я не хотел… но всё-таки сделал. — мой голос хрипнет. — Магическая связь разорвалась, и я был освобождён… но было уже слишком поздно. Она умерла. И в конце… моё сердце было разбито. С тех пор этот момент преследует меня без конца.
Хотелось бы, чтобы я не говорил это вслух — но слова уже сорвались. Их не вернуть. Я смотрю на неё, ожидая…
Протеста.
Отрицания.
Крика.
Чего угодно.
Но Рианна медленно тянется ко мне — осторожно, словно боится спугнуть. Я остаюсь неподвижен, силой заставляя себя позволить её прикосновение. Я впустил её слишком близко… но я уже не способен оттолкнуть её. Я хочу её слишком сильно.
Её крошечная ладонь скользит в мою — и я сжимаю её крепко.
— Ты не хотел этого, — шепчет Рианна, голос дрожит.
— Я знаю. Но это ничего не меняет. Я всё равно сделал это. Разрушил всё, что мы построили. Нарушил обещание, данное ей. Я действительно… монстр. Таковы мы, Амата.
— Нет, это неправда. Ты был голоден. Измождён. Ты не мог знать… И это не может быть концом. Что было дальше?
Её уверенность заставляет на миг дрогнуть моё сердце.
Но я знаю, что это ложная надежда.
— Потом? — я вздыхаю. — Я не смог принять то, что содеял. Я винил деревню в её смерти — за то, что отвергли её, изгнали… хотя она была безвинной. И я решил вернуться. Не чтобы жить среди них. А чтобы они… умоляли меня о милосердии.
О прощении.
О жизни.
Я хотел, чтобы они почувствовали то, что чувствовала она. И то, что чувствовал я. Я охотился. И наслаждался этим. Убивал безжалостно. Только тех, кого сам позволял, я оставлял в живых. Я делал это, чтобы хоть что-то почувствовать.
Боль.
Гнев.
Кровожадность.
Я был монстром в самом прямом смысле слова. Больше я не скрывал, кто я есть. Я стал той самой тварью, что живёт в лесах.
Рианна молчит. Я боюсь поднять взгляд. Боюсь увидеть то, что она теперь думает обо мне.
— Я сделал ужасные вещи. Но в конце… осталась пустота. Потому что даже если её деревня отвергла её — главным виновником был я. Если бы я не вошёл в её жизнь… она вышла бы замуж за мужчину своего народа, родила бы детей, жила бы до старости. Так я совершил свою вторую ошибку. А когда я насытился чужими страхами и страданиями, я перестал узнавать себя. Мне было некуда возвращаться. Даже к собственному народу. Я слишком стыдился всего, что сделал. И тогда я решил построить могилу… для всех, кого убил. Хоронить их. И жить между мирами — пока сам не умру в той яме.
Глаза Рианны широко распахнуты, полны ужаса и сострадания — и вдруг она бросается ко мне, обнимает, утыкаясь лицом в мою грудь.
Я замираю — полностью ошеломлён.
— Я не могу сказать, что понимаю твою боль, Септис… — шепчет она, — но мне так горько, что ты пережил всё это. Что дошёл до точки, где больше не мог жить. Но… больше всего я чувствую облегчение. Что ты — жив. Что ты здесь.
Её слова ощутимо ломают во мне что-то старое и застывшее.
— Мне жаль, что ты думал, будто не заслуживаешь любви… что должен быть один… Но я благодарна, что ты рассказал мне правду. И благодарна, что ты остался жить. Потому что, если бы не ты — я бы сегодня не была жива.
Я смотрю ей в глаза — и там то, что я только начинаю понимать.
— Я услышал твой крик о помощи, Рианна. Он… оживил во мне то, что уже давно умерло. Он пронзил меня. И заставил двигаться. В ту ночь я уже был на пороге смерти, готов сдаться. Но услышал тебя. Я не знал, что сделал с тобой Гари. Не знал, почему мне так нестерпимо важно защитить тебя… Но я хотел сделать хотя бы один правильный поступок, прежде чем уйти. В итоге это ты спасла меня, Амата. Когда ты уходила, я хотел, чтобы ты забрала с собой те чувства, что ты во мне пробудила… Но одновременно я хотел умолять тебя забрать меня к себе. Когда я появился в твоём мире и