Но сейчас… по крайней мере сейчас… сон манит меня в свои тёплые объятие.
Глава 8
Рианна
Что, чёрт возьми, со мной не так?
Мысленно ругаю себя, переворачиваясь уже в сотый раз. Септис давно пожелал мне спокойной ночи и ушёл в гостевую комнату, но я не могу выбросить его из головы. Всего за несколько часов он превратился из существа, которое меня до смерти пугает, в того, кто рождает в моём сознании такие мысли, которые мне точно не стоит иметь.
Ну, технически… я могу их иметь, ведь он мой муж.
Правда, Рианна? Серьёзно?
Я должна бы быть гораздо более напуганной, чем я есть. Впереди бесконечное количество вопросов, но после всего, что произошло этой ночью, у меня просто не осталось сил их задавать. Я сжимаю бёдра, но сладкое покалывание никуда не исчезает.
Хватит быть озабоченной. Он даже не человек.
И всё же, как бы ни были тяжелы мои веки, как бы ни давила усталость, я не могу уснуть. Образ его не выходит из головы, его голос звучит будто рядом. Я почти слышу его:
«Пожалуйста…»
Пожалуйста?
От приглушённого голоса я резко поднимаюсь на постели и напрягаю слух.
— Пожалуйста… нет… не заставляй меня…
Голос Септиса. Дыхание у него тяжёлое, надломленное, будто полное отчаяния. Я замираю. Его голос звучит… умоляюще.
— Нет… — хрипит он.
Что-то не так.
Я сбрасываю с себя одеяло и босиком выскальзываю в коридор. Останавливаюсь у его двери. Я едва его знаю, но что-то толкает меня сделать, помочь ему.
Собравшись, я тихонько толкаю дверь. Сердце громко барабанит в груди.
Комната погружена во мрак, но первые лучи рассвета уже пробиваются сквозь жалюзи, окрашивая фигуру Септиса в фиолетовый свет. Он свернулся калачиком на кровати, всё ещё полностью одетый, и дрожит. Его руки намертво стиснуты вокруг собственного тела, каждый вдох — рваный, болезненный. Лицо искажено, глаза зажмурены, будто он мучается.
— Пожалуйста… нет… прости… не оставляй меня…
Его голос… в нём столько боли, что он будто протыкает меня насквозь. Мне становится холодно от страха. Что делать? Что сказать? Как ему помочь? Я тянусь к нему, колеблюсь, потом всё же кладу руку ему на плечо.
— Септис, — зову тихо, слегка встряхивая его. — Септис, проснись…
Его голова резко вскидывается. Он выпрямляется, глаза — ярко-красные, дикие. Он рычит, но вместо того, чтобы нападать, дезориентировано оглядывается по сторонам. И только потом его взгляд находит меня.
— Рианна?..
— Я здесь, — отвечаю мягко, пытаясь показать, что всё в порядке.
— Ч-что произошло? — спрашивает он, мгновенно приходя в себя. — Ты в порядке?
— Я? Эм… ну, да…
Но, прежде чем я успеваю закончить, он притягивает меня в свои объятия. Его руки крепко охватывают меня, будто он боится, что я исчезну, словно он только что вынырнул из кошмара и отчаянно держится за единственный луч света. Его грудь тяжело поднимается — он явно пытается восстановить дыхание.
— Слава богам, — выдыхает он. — Слава богам…
Мои руки сами тянутся к нему — одна ложится на затылок, другая на плечо. От его кожи пахнет землёй, сандалом и удом, тёплым и спокойным, и я чувствую, как это тепло проходит сквозь меня. То, что я не отстраняюсь — удивляет и меня саму. Страха, что терзал меня весь день, больше нет.
— Но это ты кричал во сне, — тихо говорю я.
Он резко отстраняется. Его глаза распахиваются, затем сужаются.
— Ты видел сон, — объясняю я, стараясь говорить нежно. — Тебе снилось что-то… ужасное. И это меня напугало. Мне казалось, тебе больно.
Он застывает. Его плечи напрягаются. Он глубоко выдыхает и отворачивается, проводя рукой по волосам.
— Извини, что разбудил тебя. Не знаю, что на меня нашло. Такого больше не повторится.
— Ты уверен?
— Да. Не беспокойся обо мне, — отвечает он, возвращая себе эмоциональную отстранённость. — Тебе нужно поспать, Рианна. Эта ночь была слишком тяжёлой. И… я уже доставил тебе достаточно проблем.
— Всё нормально. Честно. И… я бы хотела убедиться, что с тобой всё хорошо.
Я не узнаю себя. Обычно я не бросаюсь утешать кого угодно. Но сейчас — делаю это.
Он хочет побыть один, это очевидно, поэтому я осторожно отнимаю руку и поднимаюсь.
— Рианна, перед тем как уйдёшь… ответь честно, — говорит он, не поднимая глаз. — Синяк на твоём лице… это от падения или от того мужчины, которого я убил?
Он впервые упоминает Гари. Впервые — всё, что произошло в лесу.
Мне даже говорить не хочется. Я подношу пальцы к пульсирующему месту на щеке и едва касаюсь кожи.
— Это было не падение, — наконец признаю.
Он скрипит зубами. Клыки удлиняются, блеснув в тусклом свете. Я вздрагиваю.
— Я разберусь со всем утром. Тебе нечего бояться.
Он не понимает, что ничего исправить уже нельзя, но его намерение… трогательно.
— Спокойной ночи, — говорит он.
— …Надеюсь, у тебя будут хорошие сны, Септис.
— Ты добра, Рианна. Спасибо.
— Конечно.
Когда я подхожу к двери, он тихо, почти неслышно, шепчет:
— Я больше не позволю никому причинить тебе боль. Это моё слово.
Его обещание преследует меня и после того, как я возвращаюсь к себе. И почему-то от него становится тепло… и страшно… одновременно.
Глава 9
Рианна
Септис кладёт ладони мне на бёдра и мягко раздвигает их. Он действует медленно, почти мучительно — наклоняется к моей внутренней стороне бедра и проводит по коже горячими, обжигающими поцелуями, от которых я невольно вздрагиваю. Его губы приоткрываются, язык скользит всё ближе… и ближе к тому месту, где я его жажду.
Я выгибаю спину, когда он продолжает своё сладкое, изводящее исследование, едва касаясь зубами чувствительной кожи на внутренней стороне бедра. Его взгляд встречается с моим — и он улыбается, обнажая клыки.
Он не просто наслаждается этим.
Он наслаждается тем, как я теряю над собой контроль.
— Я слишком долго ждал этого, — произносит он хрипло, горячее дыхание обжигает мою самую сердцевину, посылая по позвоночнику волны сладкого жара.
— Я тоже… пожалуйста, Септис, я…—
Мой голос прерывается в тот миг, когда его язык скользит по моей распухшей, влажной, нетерпеливой плоти. Я ахаю, выгибаю бёдра навстречу, и когда он безошибочно находит точку, от которой у меня перехватывает дыхание, я хватаюсь за гладкое дерево изголовья, цепляясь за него будто за спасение.
Я вскрикиваю — его язык ласкает скользкие складки моей чувствительной плоти, горячий, уверенный, жадный. Его руки проскальзывают под меня,