Огонь прошёлся по позвоночнику, ударив ослепляющим жаром прямо в мой член.
Как он смеет дразнить меня ею.
— Ответь мне, питомец. Скажи. Моего члена тебе больше недостаточно? Тебе нужна мокрая киска, в которую ты хочешь вбиться? Или ты хочешь трахнуть именно её — её сексуальную задницу?
Я уже рычал, и мне было абсолютно плевать.
— Ты знаешь, что я люблю твой член, — выдохнул он, слегка ущипнув мои соски. — И люблю твои соски… и плечи…
Его руки скользнули вверх по моей груди к плечам, показывая это.
Мои руки опустились по бокам, и он тут же воспользовался этим, не колеблясь ни секунды.
— И я люблю твои большие руки. Особенно когда они на моём теле.
Он провёл моими руками к своему заду, и я сжал его, наклоняясь и проводя носом вдоль его горла.
— И я люблю твои губы, — прошептал он, повернув лицо и легко, почти целомудренно, коснувшись ими моих.
Разорвав поцелуй, он посмотрел мне в глаза.
Как бы сильно чувства ни заставляли меня внутренне сжиматься и умирать, физическое восхищение я выдерживал. Да чёрта с два я откажусь стоять здесь и позволять ему поклоняться мне.
Я никогда не чувствовал себя таким могущественным, как в моменты, когда мы с Фишером были вот так — переплетены, опасны, настоящие.
Я не встречал никого, кто мог бы выключать и включать свою человечность так же, как он. Это было одновременно завораживающе и пугающе до чёртиков.
Он был нашим допросчиком. Он мог засрать тебе мозги травмой или убедить, что ты женат на чихуахуа — я видел и то, и другое. Его альфа отзывался моему. Он мог бы со мной драться, если бы захотел, но сейчас дело было не в этом.
Это было единственное место, где он когда-либо подчинялся. Мне. Или кому-либо ещё.
Фишер отдавал мне своё послушание, потому что знал — я этого жажду. А я давал ему сладкое забвение.
Я задрожал от потребности, когда он дёрнул за пояс моих джинсов, а тёплая, скользкая ласка его языка по моей шее отдала дрожью прямо в яйца.
Желание присвоить, владеть, доминировать грохотало в венах с каждым ударом сердца.
— Можно я покажу тебе, Мастер? — прошептал Фишер, сгорая изнутри от желания.
— Нет. Пока нет, — рявкнул я, хоть и хотел, чтобы он отсосал мне прямо сейчас.
Сначала мне нужно было понять, что, чёрт возьми, в этой женщине такого, что она без усилий уже зацепила двух членов моей команды.
— Что в ней такого? Скажи правду.
Он со вздохом убрал руки от пуговицы моих джинсов.
— Мне нравится, что рядом с ней я не чувствую, будто тону. Ничего… никаких эмоций, которые меня накрывают… Это… освежает.
Последние слова он прошептал, и в его голосе была боль.
Я наклонился и прижал лоб к его лбу.
— Я думал, я тебе это даю, — тихо ответил я.
Мой голос прозвучал уязвимо. И мне это не понравилось. Последний раз, когда я показывал слабость, меня очень быстро научили, что это ошибка.
Эмоциональная открытость ничего мне не даст. Только больничную койку и приёмный покой.
— Ты даёшь. Я просто… я не знаю. Она просто… другая.
Я глубоко вдохнул и медленно сосчитал до десяти.
Хватит разговоров. Пора трахаться.
— Ну что ж, Фишер, готовься. Я сейчас вытащу тебя так далеко из твоей головы, что ты не будешь помнить ни одного имени, кроме моего. И я хочу слышать его, пока буду тебя трахать. За мной.
Я отпустил его, схватил сумку со стола и направился к диванам в глубине комнаты. Я не обернулся — мне не нужно было проверять, идёт ли мой питомец за мной. Я слышал его шаги. Чувствовал его взгляд на своём теле.
Одного этого хватило, чтобы мой член напрягся в джинсах, умоляя о свободе.
Не сейчас.
Его рука скользнула вниз по моей спине, и, прежде чем она достигла моей задницы, я резко развернулся и схватил его за запястье. Прижав его к себе, я низко пророкотал:
— Ай-ай-ай. Ты же знаешь правила, питомец. Мне напомнить тебе, или ты будешь хорошим и послушным?
Приподняв бровь, я увидел в его глазах отражение своих — красные и оранжевые всполохи начали вытеснять холодную синеву.
— Прости, — ответил он, опуская взгляд к моим ногам.
Мой член дёрнулся.
— Прости — что? — я сжал его подбородок.
— Мастер. Прости, Мастер.
— Хм. Не уверен, что ты это всерьёз. Ты же не умеешь держать руки при себе, правда?
Отпустив его подбородок, я опустился на диван, широко раздвинув бёдра, чтобы дать место набухающему напряжению, которое уже начинало причинять дискомфорт. Глаза Фишера намертво приковались ко мне, когда я ухмыльнулся и обхватил свой стояк ладонью, лениво вытаскивая телефон из кармана.
Продолжая уделять всё внимание своему члену, я даже не посмотрел на него, медленно пролистывая плейлисты. Резкий выдох сорвался с его губ — я знал, насколько сильно он этого хотел, насколько он жаждал меня и того бегства, которое я мог ему дать.
Как раз в тот момент, когда он уже был готов начать умолять, я нажал «play». Из динамиков телефона поплыла рок-музыка — жёсткая, злая, такая же, как я.
— Раздевайся, — приказал я. — Медленно.
Фишер схватился за край футболки и потянул её вверх, обнажая рельефный торс; покрасневшие щёки исчезли из поля зрения, когда ткань закрыла ему лицо. У него не было такой прорисованной мускулатуры, как у меня или Кама, но он всё равно был крепостью. Символично. Потому что я — большой злой волк, и он сейчас сам меня впустит.
Фиш уронил футболку — ало-красная ткань резко выделялась на бледном линолеуме. Я снова перевёл взгляд на его грудь, любуясь шириной плеч и татуировкой, распластавшейся по его коже. Огромные драконьи крылья, залитые яркими цветами, распахивались от плеча к плечу — образ абсолютной свободы.
Его руки скользнули по груди и животу, следуя дорожке тёмных волос, исчезающей под поясом. Бёдра медленно перекатывались в такт музыке, которую я уже почти не слышал.
Чёрт. Он чертовски сексуален.
У меня слюна во рту собралась, когда я представил, как провожу языком по тем же местам, что и его ладони. Кулаки сжались, когда он занялся пуговицей джинсов, прожигая меня взглядом. Зацепив большими пальцами резинку боксёров, он стянул их вниз вместе с джинсами — его толстый член качнулся от движения.
Чёрт возьми, я хочу обхватить его длину рукой и сжать так, чтобы он заёрзал.
Но не сейчас.
Как бы