— Это должно быть очень интересно.
— Я обязательно оставлю вам приглашения на ближайшее мероприятие, — улыбается Людмила.
— Благодарю. Сергей сказал, что Вера ходит в двадцать вторую школу. Мы записали туда Матвея. Скажите, как там начальная школа? Есть ли класс коррекции? Дефектолог?
— Школа прекрасная, много дополнительных занятий на любой вкус, Верочка очень довольна. Школа общеобразовательная, но у неё много спонсоров, Людочка как раз является ее куратором. Но класса коррекции и дефектолога там нет, да и зачем он вам? — непонимающе хмурится Лев, кидая изучающий взгляд на Матвея.
— Он нам и не нужен… — спешу отозваться я, понимая к чему клонит жена. Оля тут же замолкает, виновато улыбаясь. За столом на мгновение повисает неловкая тишина.
— Что-то вы совсем ничего не едите, — прерывает молчание Людмила. И её тут же поддерживает муж.
— И то верно! Может быть подогреть мясо, оно совсем остыло!
— Спасибо, все безумно вкусно. Но очень жаль, что наши желудки ограничены в своих возможностях, — благодарю я хозяев.
— Прошу меня простить, но мне скоро нужно убегать! — Варвара поднимается со своего места. — Было приятно познакомиться. Надеюсь, мы ещё встретимся не раз, — искренне говорит девушка и, послав родителям воздушный поцелуй, исчезает в недрах коридора.
— Мам, а можно мы с Матвеем пойдем поиграем в моей комнате? — спрашивает Верочка, понимая, что обед окончен.
Получив от Людмилы разрешение, девочка спрыгивает со стула и подходит к Матвею. Навесив на личико добродушную улыбку, Вера протягивает сыну ладошку. И если бы любой другой ребенок с радостью понесся бы играть со своей ровесницей, то Матвей только сильнее вжимается в стул. Такая реакция явно озадачивает Верочку, девочка бросает растерянный взгляд в сторону старшей сестры.
Василиса понимает ее без слов:
— Матвей, хочешь мы покажем тебе Верочкину комнату? У нее, знаешь, сколько там игрушек?! Вере на кровати места уже не хватает! — предлагает она, поднимаясь со стула.
Матвей, словно продолжая игру, начатую за едой, тоже дергается, чтобы спуститься, но тормозит. Бросает на меня вопросительный взгляд.
— Если хочешь, иди, сынок, а я приду к вам чуть позже, — шепчу, ласково коснувшись его плеча.
И Матвей решается. Слезает со стула и тут же оказывается пойманным Верочкой за руку и утянут прочь из столовой. Василиса же уходит следом.
— Вот и замечательно, а мы может быть пройдем в гостиную? Выпьем чаю, Варя испекла свою фирменную шарлотку с кремом. Эксклюзивный рецепт, сама выдумала в пятнадцать лет. Такого вы точно не пробовали! — потирает руки Лев.
И мы перебираемся в большую комнату, исполняющую роль гостиной. Лев тут же приносит поднос с десертными блюдцами и кружками для чая, а Людмила блюдо с ароматным яблочным пирогом, сверху украшенным белоснежной шапкой воздушного творожного крема. Положив себе кусочек пирога, с удивлением замечаю, как моя жена верная поклонница правильного питания и ярая противница сахара, уплетает десерт, нахваливая его и Варвару.
— У вас все дочери чудесные! — щебечет Ольга. — Скоро вас внуками завалят, наверняка уже невестятся! Сколько лет старшей?
— Двадцать два, скоро двадцать три. Только замуж они у нас не торопятся, да и мы не торопим. Замуж надо выходить осознано, за своего человека, — мягко улыбается Людмила, а Лев согласно кивает, подтверждая слова супруги. — Не по влюбленности и уж точно не по расчету, а по зову сердца и души. Только тогда можно стать счастливым. Чего мы нашим девочкам и желаем!
— Варвара у нас встречается с молодым человеком, серьёзно, но пока о замужестве даже слышать не хочет. Да и куда ей — восемнадцать лет. На ноги надо встать! Василиса у нас уже самостоятельная, отучилась, работает, себя обеспечивает полностью, даже на первоначальный взнос на квартиру ухитряется откладывать, приглядывает в пригороде. Ухажеры, конечно, есть, куда же без них, — отзывается Лев, а у меня от этих слов невольно кулаки сжимаются и так и просятся в нос всем этим “ухажёрам”. — Только не вижу я рядом с Васенькой этих современных “прынцев” на папиных машинах или этих в широких свитерах, под которыми прячется ни пойми что. Василиса у нас мечтательница, домашняя, спокойная девочка, иной раз даже слишком скромная, хочется передать её в самые надёжные и крепкие руки! — откровенничает Лев, а мне отчего-то становится неуютно от его слов, словно я сижу на иголках, что используют йоги.
— Ну я уверена, найдется и для неё достойный мужчина, — вежливо отвечает Оля.
— Найдется! Если суждено — то судьба и на печке найдет, — туманно отзывается Людмила.
Женщины продолжают разговор, а я решаю проверить сына. Лев указывает мне направление к комнатам дочерей, сам же торопится на кухню, чтобы убрать со стола, а я поднимаюсь на второй этаж. Ещё с лестницы слышу неожиданно счастливый и беззаботный смех Матвея. Сердце невольно сжимается. Оля не зря волнуется за сына: он растет замкнутым ребёнком, тяжело сходится с другими детьми, боится всего нового и не любит активные игры, предпочитая молча собирать конструктор или рисовать.
Подойдя ближе к приоткрытой двери, ведущей в Верочкину комнату, осторожно заглядываю внутрь, боясь спугнуть и испортить атмосферу. Матвей, Вера и Василиса обосновались на полу на большом цветном ковре. Девушка увлеченно рисует фломастерами на листе бумаге, а Матвей сидит к ней совсем рядом и с интересом наблюдает. Верочка, словно заведенная игрушка, прыгает рядом, что-то бормоча, и мой сын отвечает ей задорным смехом. А я стою, словно вкопанный, и смотрю, чувствуя невероятную радость и гордость за своего сына.
Тем временем Василиса ставит последний штрих и отдает листок Матвею. Сын снова весело смеется и доверчиво прижимается к девушке. А она аккуратно приобнимает его в ответ, словно боясь, что напугает, и так ласково целует в макушку, что у меня сердце пропускает ход, а в горле вмиг становится сухо, словно в пустыне. И мне бы уйти и не мешать, но глазастая Верочка уже заметила меня и тут же поспешила выдать.
— Дядя Серёжа, проходите, не стесняйтесь!
Пришлось покинуть своё вынужденное убежище. Прохожу в комнату, тут же сталкиваясь взглядом с каре-зелеными глазами Василисы. И меня словно током ударяет, а ноги вмиг превращаются в кусок размякшего пластилина, не желающего держать форму. Отрезвляет меня лишь Матвей.
— Папа, папа, смотри, Василиса меня нарисовала!