Тяжелое, гнетущее молчание повисло в комнате. Даже Брини, дремавшая у меня на груди, замерла, почуяв напряжение. Я смотрела на стройную спину подруги, на ее сжатые кулаки, и чувствовала себя последней дурой, нечаянно наступившей на больную мозоль.
— Мне… мне очень жаль, Силь, — прозвучало неубедительно тихо. — Прости, что разворошила… Но причем тут Аполлон? Почему ты его боишься, если он дал тебе силу, а не… не это?
— Спустя два года после… того отбора, — Сильвия говорила тихо, глядя в окно на унылый вид Фодины, — я вдруг впала в транс. Упала посреди ужина. И предсказала нашествие саранчи на поля соседнего поместья. Все посмеялись. А через неделю саранча сожрала все до травинки. Потом я увидела, как на корабль отца нападут пираты… Он не поверил. Корабль сожгли, команду перебили. А в четырнадцать… я проснулась в лесу. В мохнатой шкуре, с кровавыми когтями и полной паникой. Целительские способности, правда, проявились почти к концу выпуска. В начале обучения в Семинарии, когда послушники проходят через аллею богов, я соврала, что мне откликнулась богиня Венера. Кроме самой жрицы в этот момент там никого нет, поэтому мои слова проверить не могли.
— Но зачем ты соврала? — я не понимала. — Аполлон же выбрал тебя! Он дал знаки!
— Будущая жрица должна провести ночь у алтаря своего бога, — Сильвия обернулась, ее глаза были огромными и полными страха. — Я… испугалась. Никто не знает… явится ли бог к своей жрице в эту ночь. И что он захочет… прикажет. Что он потребует за свои дары? Я видела, как смотрят на нас жрецы… как смотрел Понтифик… А так как я провела ночь у чужой статуи Венеры, ко мне, ясное дело, никто не пришел.
— То есть ты даже не пробовала?.. Понятно… Но почему Венера? Странный выбор, честно говоря.
— Потому что жрица Венеры выбирает сама, не ее выбирают, — пояснила Сильвия с горькой усмешкой. — И я просто могла всем отказывать. Помимо того, о чем все думают, жрицы Венеры еще занимаются искусством: музыкой, пением, танцами, поэзией. Так что все было не так и плохо. Кроме того момента, — ее голос дрогнул, — что я была единственной не отмеченной своим богом, и оказалась худшей в выпуске. Но этот выбор… я сделала сама.
— Слушай, но с такими дарами… ты могла бы стать верховной жрицей в Дельфах! Обычно божество награждает служителя чем-то одним: целительством, пророчествами…
— А меня прокляли всем и сразу, — она вновь с раздражением схватилась за тряпку, вновь протирая и без того чистый стол. — Кстати, я тоже хотела спросить… про Шэра. Я поняла, что у вас все вышло случайно, из-за фальшивого брака и королевы фей, но… он тебе вообще нравится? Как мужчина?
Вопрос повис в воздухе. Я почувствовала, как тепло разливается по щекам, спускается к шее. Гораздо сильнее, чем от яда или стыда. Я посмотрела на спящую Брини, на ее голубоватую спинку. Признаться вслух было страшнее, чем драться со всей Дикой Охотой.
— Да, — выдохнула я, наконец. — Когда не ведет себя как высокомерный придурок с манией величия.
— Мужчины, — вздохнула Сильвия, и в ее вздохе звучала найденная солидарность. — Кажется, когда боги их лепили, они явно взяли бракованную глину… Но мне показалось, что Шэр искренне о тебе заботится. По-своему. Даже когда орет.
— Угу… Заботится, а через минуту приказывает таким тоном, что хочется его придушить. — Я осторожно переложила уснувшего «лягушонка» на подушку, его крошечное тельце сладко подрагивало. — Кстати, знаешь что? Оставь этот бульон Брини, и принеси-ка нам лучше сыра, мяса и тот кувшин с синей восковой печатью у хозяина за стойкой. Он выглядел многообещающе. Все равно нам только и остается, что ждать, жрать и сплетничать.
Глава 13
Шэратан
Шэратан иль-Мор'ренн ванн Риннор из Дома Рассекающих Волн шел по пыльной тропе к шахте «Тенистая», и каждая клетка его тела была наполнена тихим, холодным бешенством.
Не на Марка, болтавшего с Фергусом о свойствах горных пород. Не на Годраша, громко кряхтевшего за спиной. Даже не на проклятого наемника Лара, чье имя заставляло пальцы сжиматься в кулак. Ярость была направлена внутрь.
На собственную беспомощность. На невыносимое чувство, что пока он здесь, в горах, играет в следопыта, она лежит там, в душной таверне, уязвимая, сломанная, отравленная. И он не может быть рядом. Не сможет защитить, если проклятый наемник вновь вернется.
«Защитить…» Мысль сама по себе была новой, чужой. В Атлантиде он защищал границы, честь Дома и интересы Короны. Подданные, слуги, любовницы — были его фоном, инструментами и массовкой. Их безопасность обеспечивали другие. Он же даровал милость или кару.
И только одна Она не вписывалась ни в одну категорию. Дерзкая, язвительная, невероятно сильная духом, но при этом хрупкая под напускной броней сарказма. Он любил ее ярость, ее упрямство, даже ее попытки отрицать их связь. Но видеть ее беспомощной — было особым видом пытки. И винить он мог только себя. Не доглядел. Не предупредил жестче. Не заставил остаться в комнате.
«Она бы не послушалась», — мысленно усмехнулся он себе. «Она никогда не слушается…» В этом они были похожи. Два бунтаря, скованные магией и обстоятельствами. Только его война была против врагов, похитивших память и свободу. Ее — против всего мира, который считал ее неполноценной.
А еще этот проклятый наемник. Лар. Имя жгло, как клеймо на груди. «Он заплатит. Не сегодня, так завтра. Но заплатит сполна. Клятвой Дома Рассекающих Волн».
Он бросил взгляд на Фергуса, шагавшего впереди с легкой походкой, будто шел не по горной тропе, а по парковой аллее дворцового сада. Друид… После его появления в Фодине, Шэр ловил себя на чувстве ревности. Не как к сопернику, а к той безусловной преданности и доверию, что светились в глазах Роксаны, когда она смотрела на наставника. Доверия, которого он, ее законный муж, был лишен.
«Она ему верит. А мне… боится довериться». Точнее, едва она начала это делать, он сам разрушил эту хрупкую связь. Он горько усмехнулся: «И это она еще не знает, кто он на самом деле».
Его мир, мир приказов, интриг, холодного расчета и безграничной власти, не подходил ее мятежной, прямой душе.
Он был океаном: глубоким, могущественным, но таящим бездны, куда не проникает ни один луч света. Она — весенней лесной рекой: живой, шумной, пробуждающей землю на своем пути.