— Я был на задании. Вы сами меня туда послали, — нахмурился Фёдор.
— Я тебя послал убивать людей десятками? А потом уже тут убивать бандитов и священников?
— «А спроси его, почему про него Зюйд говорил в бане? Какие у них могут быть общие дела? И почему он соврал семейке твоей про тебя?»
Фёдор молча поднялся из-за стола, посмотрел в глаза Улицкому. И в этот момент лицо адмирала на долю секунды изменилось в жуткую гримасу и снова стало нормальное.
ОН дернулся.
Взгляд Фёдора приковала одна странность кабинета. Вторая небольшая дверь. Из кабинета было два выхода. Один в коридор и еще один куда-то.
— «Дверь и дверь. Федя ты чего? Ты в полицейском Управлении признался в куче убийств. Об этом думай!»
ОН тоже уставился на дверь.
Оттуда шло какое-то странное жужжание.
Голова просто раскалывалась.
— «Осторожнее, держи нашего буйного членистоногого в рамках».
— «Вот счас будет заварушка! — обрадованно заявил Змей. — Сейчас нас попробуют задержать. И наш бешеный покажет всем, почем куры в Каганате».
— А чего ты хотел, Фёдор? — говорил Улицкий как ни в чем не бывало. — Подумай, ты совершил массу преступлений. Участвовал в захвате «Счастливого». Ты на что рассчитывал?
— Я? — спокойно ответил Фёдор. — Хотел понять, что здесь происходит. Зачем вы нас всех послали туда?
Неслышное больше никому жужжание за дверью, головная боль и дерганье лица Улицкого не давало сосредоточится. ОН дергался, боль пульсировала, уши начинали болеть.
— Кто во всем этом виноват? — спросил Фёдор, сглотнул и взялся за висок. — Вы уверены, что я?
И тут всё прошло. Всё стало нормальным. Лицо Улицкого еще раз дернулось и вдруг стало абсолютно нормальным. Жужжание прекратилось, голова перестала болеть. Фёдор вздохнул, стало намного легче. Краски стали ярче. В этот момент он понял, что все будет хорошо и он всё правильно сделал.
— Ты прав, — внезапно согласился с ним Улицкий. — Прости старика. Я тебя в это ввязал, и я смогу тебе помочь выпутаться. Ты все делал правильно. Помочь тебе будет непросто, но возможно. Садись. Сейчас придумаем как.
По звону колокольчика в комнату вошел секретарь. Он принес чай и печенье.
— Смотри, надо будет сделать всё аккуратно. У меня много власти тут, но помиловать тебя и снять все обвинения я не смогу, слишком много на тебя наговорили. Но есть один человек, который может, — Улицкий поднял указательный палец вверх.
— Человек? В смысле, Император? — не понял Фёдор. — Сам Государь Император?
— Именно! Это в его воле. Ты слишком известная фигура, чтобы тебя мог судить кто-то калибра меньше.
— Но Император…
— Не волнуйся, я всё-таки тоже не мелкая сошка. Значит слушай, как мы поступим. Я организую вашу встречу, ты ему всё расскажешь. И я тебя заклинаю, будь максимально убедителен. Если ты его не убедишь, то всё. Тебе светит каторга, не меньше.
— Очень завлекательное предложение, мне не нравится.
— Ты когда сюда приходил и называл свое имя, ты о чем думал? Если я тебя сейчас отпущу на все четыре стороны, как ты думаешь, что со мной будет?
— Да я только секретарю вашему…
— Это не важно. Уверяю тебя, уже всё Управление в курсе. А через полчаса весь город. А завтра вся страна. Всё. Фёдор, это теперь единственный шанс. Отец наш, Государь Император — человек решительный, смелый и справедливый. Уверен, что он всё поймет.
В комнату зашли двое крепких полицейских.
— Ну что, договорились? Проводите барона Сороку в комнату для особо важных гостей, — сказал полицейским Улицкий. — Со всем уважением. Давай, Федь, пару дней отдохнешь, потом всё махом решишь, и жизнь вернется на старые рельсы. Всё будет как раньше. Дворянство вернут, твою заработную плату за эти все годы, снимут все преступления.
— «Врёт, — решил Змей. — Л упи этих двоих, и бежим».
— «Я ничего не понимаю», — решил Умник.
— А если не врёт? — прошептал Фёдор. — Если действительно нас помилуют?
— «А если нет?» — спросил Змей.
— Знаешь, меня в этой жизни мало что пугает. И каторги в этом пугающем списке нет.
— «А как же Анафема?»
— С Животным не пропадёт. Попробуем.
Фёдор подошел к полицейским и протянул руки. На запястьях захлопнулись наручники.
* * *
Фёдор пытался заснуть. Холодный ноябрьский воздух коварно проникал через толстую, ржавую решетку, перекрывающую окно. Ему представилась замечательная возможность выспаться. Но нет. Федор попытался сильнее закутаться в полицейский бушлат, который ему выдали. Тяжело не обращать внимания на морось, которая вместе со сквозняком прорывалась в камеру. Хороши у них тут комнаты для особых гостей.
— «Бушлат дали, и ладно».
— «Спи уже».
Там, за решеткой, шумел Лосбург. Ржали кони, вдалеке шипел паровоз. Раздавались заливистые трели полицейского. Фёдор потрогал щеку, покрытую двухдневной щетиной.
— «Может зря мы согласились?»
— «А какие варианты? Бойню устраивать?»
— «Тысячу раз уже обсуждали. Заткнись, дай поспать».
— «Но всё равно…»
В коридоре послышались шаги и громыхание решеток. Потом грохот сапог с металлическими набойками. Шаги остановились напротив двери в камеру. Лязгнул замок, и дверь распахнулась.
Пара крепких дуболомов надели на него кандалы, сковывающие ноги и руки. Поддерживая под локти, конвоиры повели Фёдора вдоль по коридору, потом после нескольких решетчатых дверей вывели во внутренний двор. С низкого серого неба падали редкие снежинки. Фёдор поднял голову, подставляя им лицо. Он улыбался. Впервые за долгие годы он чувствовал себя легко. Пудовый груз упал с его плеч. Не надо было прятаться, строить из себя другого человека, переживать за всё содеянное. Фёдор многое натворил и никак не мог отпустить это. Вся эта дрянь висела на его шее и не давала распрямиться. И вдруг стало легче. Накажут, значит накажут. Простят, значит простят.
— Иди давай, — один из конвоиров толкнул его в спину, направляя к тюремной карете, запряженной четверкой уставших лошадей.
Его долго везли по улицам города. Фёдор успел задремать, сквозняка тут не было, и через несколько минут ему стало тепло и даже уютно. Потом карета остановилась, распахнулась дверь. Ему помогли выбраться во дворе-колодце с закрытыми воротами. Куда его вели было непонятно.
— «В тюрьму тебя ведут, — решил Змей. — Потому что ты дурак».
— «Не похоже, приличные здания вокруг».
— «А вот ты часто в тюрьмах сидел?»
— «Да уж сидел, бывало».
— «Я с тобой тогда был, ничего это не тюрьмы были».
— «А вот и тюрьмы!»
— «А вот и нет!»
— Цыц, оба, — рыкнул Фёдор и получил в бок кулаком от конвоира за разговоры.
Фёдора опять повели по разным коридорам, потом, где-то в глубине здания, завели в просторную комнату, обшитую