Я вспомнил пыльный архив, старые папки и фотографии рапорта. Этот компромат был моей единственной страховкой. Моим щитом и мечом. Если он попадёт в сеть, его могут перехватить раньше, чем нужно. Если я буду хранить его на ноутбуке, подключившись к местному вай-фаю в отеле, до него доберутся хакеры.
— Мне нужно «холодное хранение», Саш, — пояснил я. — Я хочу слить все свои наработки, рецепты, документы и… кое-какие очень интересные фотографии на физические носители. И держать их при себе, в кармане, у сердца. Чтобы никто, никакой маг или компьютерный гений, не мог залезть в мои данные удалённо. Понимаешь?
Саша слушала меня очень внимательно, чуть приоткрыв рот. Её взгляд изменился. Теперь в нём читалось не только восхищение парнем, который умеет готовить, а уважение профессионала. Она любила такие игры. Тайны, цифровая безопасность, защита данных — это была её стихия.
— Паранойя? — усмехнулась она, и в уголках её глаз собрались лукавые морщинки. — Одобряю. В наше время цифровая гигиена — это жизнь. А с твоими врагами — тем более.
Она нырнула под прилавок, чем-то там загремела. Раздался звук поворачиваемого ключа и щелчок сейфа.
Она выпрямилась, держа в руках две чёрные коробки. Положила их на стекло передо мной с глухим, солидным стуком. Выглядели они внушительно — матовый прорезиненный корпус, никаких лишних лампочек, всё строго и сурово.
— Вот, — сказала она с гордостью, похлопав ладонью по коробкам. — Военный стандарт. Корпус противоударный, полная влагозащита. Шифрование на аппаратном уровне. Если пароль не знаешь — хоть лазером жги, хоть кислотой поливай, данные не достанешь. Два терабайта на каждом. Хватит, чтобы записать компромат на всю Империю, ещё и место для фоток с котиками останется.
Я взял одну коробку в руки. Тяжёлая. Приятная, надёжная тяжесть. Вещь.
— Идеально, — кивнул я. — Беру оба.
Саша быстро пробила чек на кассе. Я достал карту, расплатился. Пока терминал думал, она смотрела на меня с хитрым, изучающим прищуром. Она накручивала локон на палец, и этот жест выглядел до чертиков привлекательно.
— Знаешь, Белославов, — протянула она медленно, понизив голос. — Ты становишься дорогим удовольствием. То жучки тебе дай, то диски секретные продай. А я ведь не просто продавец консультант. Я девушка, между прочим.
— Я заметил, — усмехнулся я, забирая пакет с дисками. — И очень красивая девушка. Самая яркая в этом сером городе.
Она фыркнула, но щёки её предательски порозовели. Ей нравилось, когда я так говорил.
— Лесть не считается валютой, — заявила она категорично, сверкнув глазами. — С тебя свидание. Настоящее.
Она вдруг перегнулась через прилавок, оказавшись совсем близко. Её лицо было в паре сантиметров от моего. Я видел каждую золотую крапинку в её глазах, видел, как подрагивают её длинные ресницы.
— Без беготни, Игорь. Без шпионов, без твоей этой «цифровой гигиены», без знакомых и без готовки. Просто ужин. И не ты стоишь у плиты, а мы идём куда-нибудь, где красиво, играет музыка и вкусно кормят. Хотя, — она смешно сморщила нос, — вкуснее, чем у тебя, всё равно нигде нет. Но мне всё равно. Я хочу нормальное свидание. С цветами, вином и разговорами не о работе.
Я смотрел на неё и чувствовал, как внутри что-то теплеет. Не от магии, не от адреналина, а просто по-человечески. Саша была потрясающей. Яркая, живая, смелая. Она помогала мне уже столько раз, ничего не требуя взамен, кроме капли внимания. И она заслуживала этого внимания больше, чем кто-либо другой.
— Обещаю, — сказал я абсолютно серьёзно. — Как только я разберусь с «Империей Вкуса», вернусь из Стрежнева и поставлю на место всех этих зажравшихся графов, я весь твой. На один вечер. Выключу телефон, выкину эти диски в реку и буду смотреть только на тебя.
Саша просияла так, словно я ей миллион подарил.
— Ловлю на слове, Игорь! — она подмигнула и легонько коснулась кончиком пальца моего носа. — И учти, у меня отличная память. Гораздо лучше, чем у этих твоих жёстких дисков. Я ничего не забываю.
— Я запомню.
Я засунул пакет в рюкзак, чувствуя, как приятная тяжесть успокаивает нервы. Развернулся и пошёл к выходу. У самой двери не удержался и обернулся. Саша всё ещё стояла за прилавком и махала мне рукой. В этом жесте было столько тепла и надежды, что мне стало даже немного неловко за свою вечную занятость.
Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух. Теперь у меня есть настоящий сейф для моих тайн. Осталось только заполнить его содержимым, от которого у графа Ярового случится несварение желудка.
Глава 20
От магазина электроники до аптеки было всего два квартала. Но за эти десять минут я словно перешагнул из одного века в другой. Современный мир с его шумом и суетой остался позади, уступая место чему-то древнему и тягучему.
Возле вотчины Вероники Зефировой пахло иначе. Здесь в воздухе висел густой аромат сушёной ромашкой, медицинского спирта и десятком других трав. Вывеска над входом была подчёркнуто скромной: простая деревянная доска, потемневшая от времени. На ней золотой краской были старательно выведены весы и змея, обвивающая чашу. Классика, ничего лишнего. Никаких тебе мигающих лампочек или кричащей рекламы.
Я толкнул тяжёлую дверь. Колокольчик над головой звякнул не приветливо, а как-то гулко и низко, будто предупреждал хозяев: пришёл незваный гость, будьте начеку.
Внутри было тихо и прохладно. Вдоль стен тянулись высокие шкафы, заставленные сотнями, если не тысячами одинаковых баночек. На каждой — аккуратная этикетка с латинским названием. Здесь время текло совсем по-другому — медленнее, ленивее.
За массивным прилавком я увидел знакомую спину, обтянутую безупречно белым халатом. Вероника что-то взвешивала на маленьких аптекарских весах, аккуратно постукивая пальцем по медной чашечке.
Перед ней стояла сухонькая старушка в вязаном платке, которая следила за каждым движением аптекарши с благоговейным трепетом.
— И помните, Марфа Игнатьевна, — голос Вероники звучал мягко, обволакивающе, словно тёплый мёд стекал с ложки. — Три капли перед сном. Строго три, не больше! Это сбор сильный, с предгорий, он суеты не любит. Переборщите — будете спать двое суток.
Она ловко свернула бумажный кулёк, перевязала его грубой бечёвкой и с улыбкой протянула бабушке. Та приняла лекарство как величайшую драгоценность, дрожащими узловатыми руками пряча его в потёртый кошель.
— Спасибо, Вероничка, спасибо, дочка… — зашамкала старушка. — Уж и не знаю, что бы я без