И ведь прав, зараза. Крыс прав.
Я встал, разминая ноги, прошёлся по тёмному залу. Подошёл к окну, отодвинул занавеску. Улица пустая. Фонарь качается, тени пляшут на мокром асфальте.
Затишье перед бурей. Классика.
— Значит, так, — я вернулся к столу. — Скажи своим, пока нас не будет, глаз с дома не спускать. Пусть фиксируют всех, кто входит и выходит. Даже если это почтальон. Мне нужны имена и время.
— Сделают, — кивнул Рат. — За двойную порцию сыра они и под кровать к ней залезем.
— Пускай не рискуют зря. Мне нужны живые шпионы, а не мёртвые герои. И ещё… — я замялся. — Надо присматривать за Настей. И за этим Кириллом.
Рат хитро прищурился.
— А что с ним не так? Вроде парень старается. Вон как сегодня вокруг твоей сестры вился, пылинки сдувал.
— Вот именно, — мрачно буркнул я. — Слишком он идеальный. И глаза у него испуганные. Я сегодня на него надавил немного в Управе — он сразу поплыл. Кто-то его за ниточки дёргает. Хочу знать — кто.
— Понял, — Рат стал серьёзным. — Будут пасти. Если дёрнется — без ушей останется.
Я посмотрел на часы. Половина второго ночи. Через пять часов поезд. Опять этот чёртов поезд, стук колёс, чай в подстаканниках. Снова Стрежнев, интриги, камеры.
Мне вдруг дико захотелось никуда не ехать. Подняться наверх, упасть в кровать, зная, что утром меня разбудит запах кофе, а не звонок продюсера. Захотелось встать к плите и просто жарить котлеты, ни о чём не думая.
Но нельзя.
Я строю Империю. Не ради власти и не ради денег. А ради того, чтобы у меня было право просто жарить котлеты и никого не бояться. И пока стройка не закончена, отдыхать рано.
— Ладно, — я допил холодный чай залпом. — Пора спать. Хоть пару часов урвать.
— Правильно, шеф, — зевнул Рат, показав острые жёлтые зубки. — Тебе завтра выглядеть надо презентабельно. А то приедешь с мешками под глазами, рейтинги упадут.
Он ловко спрыгнул со стола и исчез в темноте, будто его и не было. Только крошки от сыра остались.
Я ещё минуту посидел, глядя на пустую тарелку.
Всё будет хорошо. У нас есть план, есть команда. Есть крысы, в конце концов.
Щёлкнул выключателем на лампе. Свет погас, темнота мгновенно проглотила зал. «Очаг» заснул. Завтра будет новый день и новая битва.
Я на ощупь побрёл к лестнице, стараясь не сшибить стулья. В кармане грел телефон с фотографиями пыльного рапорта. Мой козырь. Надеюсь, доставать его придётся не скоро.
* * *
Утро в Зареченске выдалось мерзкое. Туман висел плотный, липкий, будто кто-то опрокинул сверху кастрюлю с прокисшим молоком. Фонари еле пробивались сквозь эту муть, напоминая яичные желтки в плохой глазунье.
Я стоял на краю платформы, ёжился от осеннего холода. За спиной — рюкзак, в голове — каша из планов на ближайшие три дня.
На путях, тяжело отдуваясь, пыхтел «Стрежневский экспресс». Махина внушительная: чёрный металл, золотые имперские гербы на бортах.
Провожать меня пришла вся моя «ближняя кухня». Настя, Даша, Вовчик. И Кирилл маячил в сторонке, делал вид, что расписание изучает.
Настя закуталась в мою старую вязаную кофту. Выглядела маленькой, нахохлилась, точно воробышек. Глаза на мокром месте, но держится. Боец, сестрёнка.
— Ты там… ешь нормально, ладно? — она поправила мне воротник, заглядывая в лицо. — Знаю я тебя. Других кормишь, изыски придумываешь, а сам на бутербродах да кофе. Желудок испортишь.
Я усмехнулся. В этом вся Настя. Я еду в логово врага, воевать с графами и монополистами, а она за мой гастрит переживает.
— Обещаю, — щёлкнул её по носу. — Первое, второе и компот. И десерт, если буду хорошим мальчиком. Ты тут за главную. Если что — сразу звони Наталье или Петрову. Никакого геройства, поняла? «Очаг» под защитой, бандиты в лоб не полезут, но бережёного Бог бережёт.
— Поняла я, поняла, — буркнула она, шмыгнув носом, и уткнулась мне в плечо.
Обнял её. Чувствую — дрожит. Чёрт, как же не хочется её оставлять. Мой внутренний сорокалетний Арсений всё понимал, но тело Игоря бунтовало. Это мой единственный родной человек здесь. Ну, ещё крыса, но крыса — это скорее статья расходов.
Даша стояла рядом, руки на груди скрестила. Рыжие волосы в тугой хвост собраны, взгляд строгий. Пытается держать марку, выглядеть профи, моим заместителем. Но я-то вижу, как у неё губы подрагивают.
— Игорь, — тряхнула головой, отгоняя лишнее. — Мы кухню не опозорим. Всё по техкартам, никакой отсебятины. Я Вовчика гоняю, он уже лук режет быстрее, чем моргает.
Вовчик радостно закивал.
— Ага! И плачу уже через раз! — гордо заявил он, вытирая нос рукавом. — Честное слово, шеф! Я даже зиру от тмина отличать научился!
— Верю, — пожал я его узкую ладонь. Крепче стала, кстати. — Вы — моя лучшая команда. Серьёзно. Без вас я бы тут с ума сошёл. Ждите эфира. Передам вам привет… зашифрованный. В петрушке.
Вовчик гыгыкнул, Даша фыркнула. Напряжение чуть спало.
Я перевёл взгляд на Кирилла. Парень стоял метрах в пяти, разглядывал заклёпки на вагоне с таким интересом, будто это слитки золота. Шпион. Думает, я не знаю. Наивный.
— Кирилл! — окликнул я.
Тот вздрогнул, как от удара током, подбежал.
— Да, шеф?
— За складом присматривай, — сказал я тихо, но тяжело. Так, что у моих поваров в прошлой жизни молоко скисало. — Там сейчас много ценного оборудования. Головой отвечаешь. И… передавай привет кому следует.
Кирилл побледнел, кивнул. Не понял, знаю я точно или нет, но намёк был прозрачный. Пусть дёргается. Нервный шпион чаще ошибается.
Поезд дал гудок — низкий, утробный рёв. Стёкла в здании вокзала задребезжали. Из-под колёс вырвались клубы пара, смешались с туманом.
— Ну, всё, — я подхватил чемодан. — Пора. Не скучайте тут без меня.
— Возвращайся с победой! — крикнул Вовчик.
— Просто возвращайся, — тихо добавила Настя.
Даша промолчала. Просто сжала мне руку — коротко, сильно, до боли в пальцах — и тут же отпустила, отвернувшись.
Я шагнул к вагону. Проводник, усатый дядька в форме а-ля городовой, глянул билет, козырнул и пропустил.
Внутри оказалось прилично. Поезд дёрнулся, лязгнул буферами и медленно пополз вдоль перрона.
За окном поплыли лица. Настя махала рукой, Вовчик подпрыгивал, пытаясь разглядеть меня в окне, Даша стояла неподвижно, как статуя. А потом всё это исчезло, растворилось в молочном тумане.
* * *
Наконец-то я остался один.
Поезд мерно стучал колёсами, убаюкивал. За окном плыл