Побледневшая Таня отложила приборы, промокнула салфеткой губы и последовала за Дариной.
Мы с Фёдором Игнатьевичем остались наедине, и он начал потихоньку сдуваться, как воздушный шарик.
— И это ещё хорошо, если её отца не посадят, — буркнул он напоследок.
— Чьего? — уточнил я.
— Ха-ха-ха, Александр Николаевич! Очень, неописуемо смешно!
— Ну, наконец-то вы начали ценить моё чувство юмора, Фёдор Игнатьевич. Рад, весьма рад! Это важный шаг в наших с вами отношениях. Выпьем!
Я поднял стакан с водой. Фёдор Игнатьевич молча встал и удалился, оставив меня одного.
— Дармидонт! — позвал я.
— Чего изволите-с?
— Садись, питайся.
— Право, можно ли…
— Можно, всё одно никто не вернётся. Один пёс потом в кухне всё это съедите, так уж лучше по-человечески.
— В таком случае-с… С вашего позволения-с…
Дармидонт сел на место Фёдора Игнатьевича и составил мне весьма достойную компанию. Ел и молчал, не излучая ровным счётом никаких эмоций, чем обеспецивал великолепный фон для пищеварения и размышлений о делах насущных.
* * *
— Итак, господа, все в сборе, — сказал я, закрыв дверь кабинета на задвижку. — Ни за что не угадаете, для чего я попросил вас прийти ко мне сегодня.
Они даже не пытались угадать, но смотрели с любопытством. «Они» — это Вадим Игоревич Серебряков и тот самый лаборант, что способствовал госпитализации Старцева и Арины Нафанаиловны. Лаборант представился запросто — Леонидом — и вообще казался парнем дельным.
— Предметом нашего консилиума послужит Семён Дмитриевич Старцев. Некоторое время назад он обратился ко мне с просьбой способствовать его выздоровлению. На случай, если вы не знаете, актуальное состояние господина Старцева не является нормой в узком смысле этого слова, по крайней мере, сам он это состояние как норму не расценивает и мечтает исцелиться.
— Об этом все знают, — заметил Леонид. — Он к нашим уж сколько раз обращался. Раз в год, говорят, стабильно приходит, просит голову полечить. Но все только руками разводят.
— Именно поэтому здесь присутствую я, как специалист по магии мельчайших частиц, а также — сильнейший ментальный маг. Быть может, на стыке дисциплин мы с вами сумеем разработать решение.
— Я бы хотел задать вопрос, — поднял руку Серебряков. — Господин Старцев — это кто?
— Это декан факультета стихийной магии, — объяснил я. — Молчалив, обладает странной повадкой…
— А. Кажется, понимаю. Высокий такой мужчина, я видел его на дне рождения Татьяны, но представлен не был.
— Всё верно, это он. В юности пострадал в дуэли с ментальным магом… Ах, господа, простите мне мою невнимательность. Чаю не желаете?
Господа пожелали, и я разлил по чашкам то, что исправно генерировал подарок Анны Савельевны. Насыпал в вазочку печенья. Серебряков взял одно, откусил и вздохнул, видимо, вспомнив знаменитые пряники своей кухарки. А может, вздох его относился более к делу, потому что он тут же сказал:
— Скверно, что тут ещё… Полагаю, ему повезло, что он выжил. Дуэль с ментальным магом — чистейшее безумие. На что он вообще рассчитывал?
— Это нам, к сожалению, неведомо. И к делу…
— Да как же — неведомо? — перебил Леонид. — Вы уж простите, что вторгаюсь и обрываю, так сказать, вашу линию, я это не из каких-то побуждений, просто имею что сказать, пока на неверных предпосылках мы не сделали выводов, и, коль скоро это — консилиум…
— Да говорите уже, не стоит так распинаться. Мы здесь по-простому.
— Так вот: все обстоятельства доподлинно известны. Семён Дмитриевич, будучи доцентом кафедры, вызвал на дуэль декана факультета ментальной магии, а причиной тому послужила честь дамы. Тут говорят разное. Кто считает, что господин Старцев был чрезвычайно, с одной стороны, мнителен, а с другой — нерешителен. Другие утверждают, будто основания и в самом деле были. Одним словом, Старцев, вызывая Гнедкова, имел в виду совершенно точно госпожу Помпееву, которая в те годы была при кафедре земляной магии аспираткой, подобно мне сейчас.
— Погодите! — тряхнул я головой. — Помпеева? Вы имеете в виду Арину Нафанаиловну?
— Её самую, — подтвердил Леонид. — Семён Дмитриевич был в неё влюблён, а господин Гнедков вроде бы как-то нехорошо в эту ситуацию вмешался… В итоге господина Гнедкова из академии удалили, вроде бы отправили в ссылку, в общем, из нашего поля зрения он исчезает. А господина Старцева посчитали и так уже достаточно наказанным. Поскольку в академическом плане он остался безупречен, на его странности закрыли глаза. Вот, примерно так всё и было, я закончил, ещё раз прошу прощения за вмешательство.
— Дела, — только и сказал я. — Страсти-то какие под носом кипят…
— Александр Николаевич прав, — сказал Серебряков. — К существу дела сие относится весьма посредственно, хотя история, вне всяких сомнений, интересная и вызывает сочувствие. Что ж, коль скоро маги-целители разводят руками, полагаю, уместно высказаться мне. Повреждения, наносимые ментальным магом, считаются непоправимыми, поскольку, воздействуя на ментальное тело человека, вызывают изменения в мозгу. Поправить ментальное тело, конечно, можно попытаться. Но на такое использование магии нужно получить специальное разрешение, чтобы не разделить судьбу господина Гнедкова. Если, положим, получить, то всё одно — бессмысленно. Повредить мозг легко, а исправить… Поэтому маги-целители и разводят руками.
— Если у нас появится такая возможность?
— В таком случае я бы рекомендовал единомоментно исправить физическое состояние мозга и ментальное тело. Тогда крайне высоки шансы на то, что получится вернуть душевное состояние господина Старцева к тому, что он считает нормой. Но как же мы сумеем, господин Соровский, воздействовать на мозг?
— А для этого, — хитро улыбнулся я, — нам и дана магия мельчайших частиц. Врать не стану, предприятие — чистейшей воды авантюра, риск огромный, гарантий никаких. Но в случае победы мы с вами не только станем героями, поправшими саму судьбу, но и спасём человека.
Леонид хмыкнул и почесал голову. Но для Серебрякова, похоже, всё решило слово «авантюра». Он расправил плечи, стряхнул крошки печенья с усов и спросил:
— Так чего же мы ждём?
Глава 33
Мозги и интриги
— Ну что, все готовы? Господин Старцев?
После долгой паузы, в течение которой все неоднократно подумали, что Семён Дмитриевич попросту уснул, послышалось:
— Вразумительно.
Посчитав, что это скорее «да», чем «нет», я кивнул.
— Леонид?
— Весь внимание.
— Господин Серебряков?
— От меня пока практически ничего не требуется, насколько я могу понять. Вполне готов.
— Я тоже всегда