— Я могу сама написать.
— Давай пока без этого. Ты поищи, поищи. Думаю, найдёшь. Давай отныне будем с тобой так работать. Каждый день буди меня новой песней. Как только мне что-то понравится — на том и остановимся. Ферштейен?
— Ихь ферштейе.
— Ого. Какие ещё языки знаешь?
— Все, включая мёртвые.
— Едрить твою налево… Так тебя и в качестве толмача использовать можно?
— Да меня вообще как угодно можно использовать.
— Заманчиво, заманчиво… Ну ладно, перекидывайся кошкой и иди вниз, к завтраку.
Поскольку сегодня был выходной день, будильник прозвенел на час позже. И для этого даже ничего дополнительно настраивать не пришлось. Вот еще одно преимущество Диль перед бездушной механикой. Сказал раз — и будет исполнять, пока тлен и разложение не коснутся моего бренного тела.
Диль послушно ускользнула. Фиолетовая кошка проскользнула сквозь запертую изнутри дверь.
— Имба, — одобрительно сказал я и сел на кровати.
Зевнул, потянулся и сделал моральную зарядку. Задумался, этично ли так эксплуатировать несчастную девушку. Повызывал у себя угрызения совести. Потом успокоил их тем, что, вообще-то, Диль — не девушка, а фамильяр, и служить призвавшему магу — ее основное предназначение. На зов сама пришла, никто не заставлял. А было бы что не так — сказала бы. Пока вообще впечатление такое, что ей скучно, могла бы — больше работала. Но жадный хозяин не даёт дела — вот Диль и томится в ждущем режиме.
Как и всегда, после моральной зарядки я почувствовал себя морально укрепившимся, бодрым и вообще всячески готовым к испытаниям нового дня.
На завтрак сегодня подали творожную запеканку с изюмом. Все были рады, только Диль — частично. Фиолетовая кошка начала с того, что обфыркала выданный ей кусок, а потом принялась есть, но, как в итоге выяснилось, все изюмины выплюнула. Так я узнал, что изюм Диль не любит. Вот такая у нее изюминка, значит.
— Сначала я застаю вас вдвоём у тебя в кабинете. Потом ты едешь к нему в гости, — ворчала Танька. — Мой жених общается с тобой больше, чем со мной.
— Татьяна, твоя ревность выглядит нелепо, — заметил умудрённый годами Фёдор Игнатьевич, бросив на дочь рассеянный взгляд из-за газеты. — Вадим Игоревич ожидает тебя на балу. И я полагаю, что именно там и будет сделано официальное предложение.
— Она не его ревнует, — сказал я, умудрённый пусть и не годами, но богатым опытом общения с женщинами, — а меня.
Зардевшаяся Танька швырнула в меня вилкой. Не то чтобы вилка была мне опасна — ну, врезалась бы плашмя в грудь, ну, испачкала бы халат. Но перед глазами мелькнула фиолетовая молния, клацнули зубы.
— Господи, да что же это такое! — простонал Фёдор Игнатьевич, сложив газету на столе. — Татьяна!
— А что я? Это всё его фиолетовая тряпка и глупые шутки к тому же! — Танька с оскорблённым видом скрестила на груди руки и вздёрнула нос.
Диль на полу с утробным рычанием разгрызла серебряную вилку пополам. Понюхав обломки, сделала пару демонстративных движений лапкой, как будто закапывала отходы жизнедеятельности, и удалилась из столовой.
— Татьяна, видите ли, по натуре — собственница, — продолжал я. — Сказались годы жизни в качестве единственной дочери единственного отца. Привыкла считать меня своей собственностью. Теперь закономерно тревожится, что я обзавожусь социальными связями.
— И вовсе всё и не так!
— Ну, не так — значит, не так.
— Саша, это невыносимо!
— Саша такой, да.
— Спорь со мной, возражай мне!
— Ты не права.
— В чём же?
— Не знаю. В чём тебе хочется, чтобы ты была не права?
Танька зарычала совсем как Диль. Сунулась было продолжать трапезничать, но столкнулась с тотальным отсутствием вилки.
— На. — Я облизал свою и протянул ей. — Я всё равно уже закончил.
— Это… — начал было Фёдор Игнатьевич.
Но Танька, буркнув «спасибо», схватила вилку и уже через мгновение отправила в рот кусок запеканки. Лишь разжевав его, о чём-то задумалась, посмотрела на отца и невнятно сказала:
— Фто?
Фёдор Игнатьевич, как человек воспитанный, не позволил себе ни инфаркта, ни инсульта. Поборов порыв, он совершенно спокойным голосом произнёс:
— Александр исполняет мою к нему глубочайшую просьбу. Я просил его сблизиться с господином Серебряковым и по возможности оказать ему какую-либо услугу.
— Кстати, да, — вспомнил я этот разговор. — Теперь можно отменить уроки танцев. Наши с Вадимом Игоревичем отношения уж точно выше всех этих мелочей.
— Угу, здорово, — буркнула Татьяна и с мрачным видом продолжила расчленять запеканку.
После завтрака я отправился в библиотеку. Постоял, зевая, перед заветной полкой, на которой стояли похищенные книги. Танька немало наворовала, злодейка эдакая. Но я уже всё прочитал и сейчас находился в этаком межкнижном состоянии, в литературном вакууме. Перечитать что-нибудь из старого? Или не валять дурака и взяться за основы стихийной магии? Или не браться за основы стихийной магии, а грустить, что в душе я маг Ананке, но общество не даёт мне возможностей для реализации?
Последний вариант был соблазнительным, однако я его отверг. Мне, конечно, нравилось пребывать в сплину или же в хандре, ничего не делая, но не по такой же скучной причине. Причина для хандры должна быть глобальная. Например, понедельник.
— Вот ты где, — буркнула, входя, Танька. — Я вчера ходила по паутине, принесла, что ты просил.
Проходя мимо, она стукнула кулаком по четырём здоровенным томам. На корешках было написано: «Нейрохирургия. Национальное руководство».
— Ты ж моя прелесть! — восхитился я. — Душевное тебе, Таня, спасибо! Сильнее всех тебя люблю на потоке.
Танька фыркнула и шлёпнулась в кресло. А я достал тома, взвесил их на одной руке и удовлетворённо цокнул языком.
— Диль!
— Я здесь, хозяин!
— Вот. Изучи. — Я протянул фамильярке «Нейрохирургию».
— Будет сделано!
Забрав книги, Диль исчезла.
— Ненавижу тебя, Саша, — проворчала Танька. — Почему у тебя всё так хорошо складывается?
— Так я же попаданец. Мне положено. Иначе какой смысл идти в попаданцы? Ты только представь себе: оказываешься ты в другом мире, а тебе ни самомалейшего рояльчика, ни даже клавесина какого, прости-господи.
— Фр!
— Сама фр.
— Нет, ты фр! Пряник мне принеси.
— Кого? Чего?
— Я слышала, у Серебряковых кухарка стряпает какие-то совершенно фантастические пряники. Кто в гостях отведывал — все в восхищении. А я и не была ни разу, но попробовать страх как хочется.
— Замуж выйдешь — ещё и не то попробуешь! Ладно-ладно, не пыхти. Понимаю, замуж — нескоро. Принесу, если оказия выйдет.
— Зачем он тебя вообще пригласил?
— Понятия не имею. Сказал, разговор какой-то есть. Конфиденциальный. Даже бухать не будем — во как всё