— В своём ворчании, — пожимает плечами. — На этой неделе ты в студии даже выглядел… счастливым.
Я чешу затылок, будто всерьёз задумываюсь. Хотя точно знаю, когда это было. Когда в эфир позвонила девочка и сказала, что верит в магию. И на пару мгновений мне тоже показалось, что я способен поверить.
— Та, что искала парня для своей мамы? — приподнимает бровь Джексон. — Ты тогда улыбался. Я уж подумал, у тебя инсульт.
— Я умею улыбаться.
— Но не так.
— Неважно, — отмахиваюсь. — Всё быстро прошло. Особенно после того, как Шэрон с Федерэл-Хилл пожаловалась, что муж не заметил её новую стрижку. А когда я спросил, замечает ли она что-то в нём, она ответила, что замечает только день, когда его зарплата падает на общий счёт. Вот тебе и романтика. Пшик — и нет её.
— А ты знаешь, зачем нас собирает Мэгги?
Джексон поправляет воротник. Его вечный зимний шарф всё ещё свисает из окна «Хонды», как забытое знамя недавней битвы.
— Понятия не имею. Но голос у неё был... вдохновлённый.
— Вдохновлённый, навязчивый — разница не велика, — делаю глоток кофе. — По громкости она не уступает Одноусому звонарю12.
— Это кто?
— Самая громкая птица на планете. Кричит, как человек. Очень похоже на Мэгги в трубке в девять утра.
— Похоже, да, — соглашается он.
Я хватаю печенье и макаю в кофе, закидывая целиком в рот. Господи, как же я люблю «Бергер»13. Этот шоколад. Это песочное тесто. В такие моменты даже злиться ни на что не хочется.
Джексон тянется за печеньем — я мгновенно придвигаю коробку к себе.
— Эй! Делись!
Я отворачиваюсь.
— Нет. Мне нужнее.
— Почему это?
— Ты же видел, как я корячился в машине!
— Никто тебя не заставлял.
Я снова хрущу печеньем. Это единственное, что радует сегодня. И я его не отдам.
— Мог бы припарковаться в другом месте, — бормочу, роняя крошки на рубашку.
— Но я всегда паркуюсь там.
— Иногда полезно нарушать привычки, Джекки.
— Вот сейчас бы нарушить привычку и съесть печенье, — он бьёт меня кулаком в бок и выхватывает коробку.
Я сгибаюсь пополам, расплёскиваю кофе себе на грудь, а он уже вгрызается в остатки печенья, как варвар.
Я таращу на него глаза:
— Это обязательно было?
— Сам виноват, — отвечает он с набитыми щеками. — Не делился.
— Потому что ты засра…
— Дети! — раздаётся голос с порога.
Мэгги, наша управляющая и хозяйка всех зарплат, появляется в дверях, одной безупречно ухоженной рукой опираясь на косяк. Её карие глаза скользят от Джексона, доедающего печенье, до меня, прижимающего промокшую кофейную рубашку к груди.
— Если вы закончили свой цирк, прошу в мой кабинет.
И исчезает, даже не сомневаясь, что мы пойдём следом.
Я хватаю бумажные полотенца из старого диспенсера и промакиваю рубашку.
— Может, она сжалится и наконец прикончит наше шоу, — бормочу.
Моя рубашка уже впитала больше кофеина, чем я сам.
Джексон с размаху швыряет пустую коробку из-под печенья в мусорку:
— Может, она хочет отправить тебя в какой-нибудь элитный лагерь для радиоведущих. Знаешь, где тимбилдинг, упражнения на сплочение, весёлые знакомства… Всё, что ты так обожаешь.
Я замираю.
— Она бы не посмела.
— Почему нет? Заслужил. Клянусь, ты эмоционально откатился до уровня старшеклассника.
— Я бы на месте школьников обиделся, — бурчу.
Мэгги уже ждёт нас в своём крошечном, но идеально организованном кабинете. Руки сложены на столе, на лице — выжидающее выражение. Аудиоинженер Эйлин сидит в углу с планшетом; наушники болтаются на шее. Косы у неё окрашены в разные оттенки голубого и собраны в пучок на макушке.
— Хьюи придёт? — спрашивает Джексон, усаживаясь напротив Эйлин и обнимая подушку в форме сердца, будто выиграл главный приз на шоколадной лотерее.
— Должен подойти с минуты на минуту, — отвечает Мэгги, не сводя с меня взгляда.
О, чёрт. Я опять забыл про Хьюи. Я вечно про него забываю. Иногда даже в эфире — и вдруг он появляется за стеклом с сэндвичем в руках. Без понятия, кем он официально числится на станции. Стажёр? Или уже кто-то повыше? Но уточнять у Мэгги сейчас — точно не вариант. Не с тем взглядом, который она мне кидает.
— Садись, — указывает она на стул прямо перед собой.
Расстояние до её рук кажется угрожающе коротким.
— А зачем? — тут же напрягаюсь.
Если она собирается отправить меня на «профессиональное развитие», мне конец. Тимбилдинг — моя персональная форма ада.
Она улыбается так, словно чувствует мой страх.
— Потому что все остальные уже сидят, Эйден. Не выдумывай.
Я опускаюсь на стул. Она даже не моргает.
— Ты меня пугаешь, — шепчу.
— Понятия не имею, почему. Я совершенно нормальна.
Нормальна. Как ураган, завернутый в безупречный брючный костюм. Волосы уложены до совершенства, в глазах — острый ум и железная решимость. Если Мэгги когда-нибудь взорвётся, от неё останется только пыль… и куча уволенных сотрудников.
— Я не хотел, — бормочу. — Я не всерьёз сказал, что ты звучишь как Одноусый звонарь.
У Джексона вырывается хохот, который он безуспешно пытается замаскировать под кашель. У Эйлин в углу подрагивают губы.
— Как кто? — хмурится Мэгги.
— Забудь. Лучше скажи, в чём срочность?
Эйлин с усталым вздохом убирает планшет в сумку. Одна из её голубых кос свисает на лицо, она откидывает её за ухо.
— Кто-то снова запустил рекламу с сосисками по кругу?
— Нет. Никто ничего не запускал. Это вообще-то был единичный случай — и по ошибке, — строго отвечает Мэгги.
Джексон снова давится смехом, но она не обращает на него внимания.
— Кто-нибудь из вас сегодня заходил в соцсети шоу?
— Я стараюсь не заходить, — бурчит Эйлин. — С тех пор как один псих заспамил наш аккаунт сорока семью тысячами фотографий своих ног.
— Боже, Эл, — Джексон швыряет в неё подушку. — Я уже и забыл про него.
— А я — нет. Это теперь часть моего мозга. Я вижу эти ноги во сне. Я выставлю счёт на терапию.
Меня передёргивает. Тот тип и правда был жуткий.
— Так в чём дело? Опять фотки ног?
Мэгги с усилием массирует виски.
— Ни ног, ни сосисок. И если вы, болваны, на секунду заткнётесь, я вам всё объясню. Мы…
В этот момент влетает Хьюи:
— МЫ СТАЛИ ВИРУСНЫМИ, ДЕТКА! — и кидает в воздух пригоршню конфетти. — «101.6 ЛАЙТ FM» возвращается!
Мэгги вскакивает и с хлопком даёт ему «пять», пока цветные бумажки медленно оседают на пол. Я смотрю на них в полном недоумении. Очки Джексона усыпаны блёстками. Эйлин выглядит так, будто не знает — бежать или остаться.
Я стряхиваю конфетти с рукава:
— Возвращается откуда?
— Из той бездны, в которую ты