Я десять минут пялилась в экран, почувствовала, как накатывает тревога, и спрятала телефон на дно сумки.
— Давай, — говорю. — Но если увидишь что-то странное, я утащу тебя на кухню и промою отбеливателем твой невинный мозг.
— Принято, — отзывается Майя, уже с хищным блеском в глазах прокручивая экран. — Ого. У тебя тут, наверное, тысяча сообщений.
Пэтти снова появляется напротив:
— Читай вслух, что достойное.
Я поднимаю бровь. Перед стойкой стоят два нетерпеливых клиента:
— А у тебя, случайно, нет работы?
— Это важнее.
— Серьёзно?
— Вопрос жизни и смерти, детка, — говорит Пэтти. — Эти подождут.
Майя и Пэтти склоняются над телефоном, как заговорщицы. Я отвлекаюсь печеньем, но мысли снова возвращаются к прошлому вечеру — и к тому, что именно я могла сказать Эйдену, что его оттолкнуло.
Мне казалось, у нас всё получается. Да, вначале я нервничала, но потом вроде влилась. Может, он не привык делиться эфиром? Может, я снова говорила слишком громко? Он вернулся после прогноза от Джексона — и был другим. Холодным. Резким. Последний час мы принимали затянутые звонки, и, кажется, он специально избегал разговоров со мной. А я до сих пор не понимаю, чем его задела.
— Упс, — говорит Пэтти. — Это точно фото ящерицы?
Я тянусь к экрану:
— Очень надеюсь, что да.
— Его зовут Бартоломью, — сообщает Майя, не отрывая взгляда от телефона. — Мам, эти мужики — сплошное разочарование.
— Я же говорила.
Пустая трата времени. Я топчусь на месте, получая сообщения от незнакомцев, ни одно из которых не вызывает ощущения чего-то настоящего. Каков шанс, что из этого вообще что-то выйдет? Почти нулевой — если судить по парню с ящерицей.
— Вот этот интересуется, как выглядят твои ноги.
— Фу. Удали.
— Уже. — Майя листает дальше. — А этот приглашает в киоск со снежными шарами. Бесплатный кремовый лёд. У него будка возле того стрип-клуба, рядом с палаткой, где продают говядину.
— Звучит уже лучше. Отметь. Я обожаю со вкусом голубой малины37.
— А вот и Эйден. Он написал тебе сегодня утром.
Я выхватываю телефон:
— Что?
Пэтти фыркает:
— Ну вот. А говорила — неинтересно.
Я прижимаю телефон к груди, заслоняя экран:
— А ну марш работать. Они сейчас бунт поднимут.
— Хотела бы я на это посмотреть, — хмыкает Пэтти, но всё же идёт к эспрессо-машине и принимается за заказы. — Передавай привет мистеру с сексуальным голосом!
Майя подпрыгивает рядом:
— Что он написал?
Я приподнимаю телефон, всё ещё прикрывая его рукой, и читаю:
Эйден: «На всякий случай: это была не моя идея».
Эйден: «Надеюсь, тебя не заваливает сообщениями».
Телефон вибрирует ещё дважды, пока я дочитываю.
«Засыпали» — мягко сказано.
— Ты ему ответишь? — спрашивает Майя, прижимаясь щекой к моему плечу.
— Не знаю. Я вроде как должна переписываться с теми, кому я интересна, да?
— Он бы не написал, если бы не хотел поговорить.
О, этот двенадцатилетний оптимизм. Я прокручиваю экран вверх, отключаю уведомления и блокирую телефон. Разберусь позже — когда Пэтти не будет коситься на меня из-за кофемашины, а Майя не станет ёрзать от нетерпения.
— Как насчёт пиццы на ужин? — спрашиваю я, надеясь отвлечь и её, и себя.
От тяжести в груди, от липкой туманности в голове, от ощущения, будто что-то внутри скребётся и никак не находит покоя. Я словно выброшена с орбиты и не понимаю, какой именно кусок сломан, чтобы всё снова пришло в равновесие. Моя инструкция к жизни стёрта временем и больше не читается.
Майя улыбается, и я словно смотрю в зеркало, которое отражает только хорошее. Сердце сжимается и одновременно становится в три раза больше. И снова я думаю: может, это и есть та любовь, которая мне нужна. Настоящая. Та, что не выгорит и не исчезнет. Та, что останется.
— Я всегда за пиццу, — говорит Майя, обнимая меня за руку. — Особенно если с канноли.
* * *
Я жду, пока дом погрузится в тишину и Майя уснёт у себя в комнате — по-настоящему, без фонарика и тайных звонков загадочным радиоведущим под одеялом.
Тогда я снова достаю телефон «Струн сердца». Неоткрытых сообщений — под три сотни. Я начинаю читать.
Неизвестный номер: «Любишь коротышей?»
Неизвестный номер: «Приходи на матч “Ориолов38”. Я буду в оранжевом».
Честно говоря, идея свидания, назначенного на два месяца вперёд, меня не особенно вдохновляет.
Неизвестный номер: «Надеюсь, ты поможешь мне кое-что найти».
Неизвестный номер: «Ключ к твоему сердцу».
Я громко фыркаю и глубже забираюсь под одеяло. По крайней мере, развлекает этот незнакомец на славу.
Неизвестный номер: «Привет, Люси. Звучит, возможно, странно, но, когда я услышал тебя по радио, мне показалось… будто ты говоришь именно со мной. У меня за плечами немало неудачных свиданий. Может, попробуем снова — вместе?»
Неизвестный номер: «Наверное, стоило представиться. Я — Эллиот. Надеюсь, ты откликнешься».
Эллиот. Любопытно. В общем-то, неплохое сообщение. Я дважды касаюсь экрана, помечаю его красным флажком и пролистываю дальше.
Там ещё целая коллекция подкатов. Пара сообщений от слушателей, поделившихся своими историями. Трогательное письмо от женщины из Теннесси — она решилась снова начать встречаться после моего первого эфира с Эйденом. Несколько писем от мужчин, которым не слишком понравилось, что их половинки внезапно стали требовать большего. Заказ на китайскую еду с адресом в Федерел-Хилл. И фото чьей-то коллекции кухонных полотенец.
Это и чудесно, и ошеломляюще, и до ужаса пугающе. И, откровенно говоря, совсем не то, чем я когда-либо представляла, что буду заниматься. Я до сих пор не понимаю, почему все эти люди хотят говорить именно со мной.
Сообщение от Эйдена снова всплывает в ленте. Видимо, кто-то на станции занёс его номер в мой телефон и добавил имя — у него единственного оно стоит рядом с красным сердечком.
Эйден: «Надеюсь, тебя не заваливает сообщениями».
Он отправил это утром, пока я делала вид, что у меня нет телефона. Я грызу ноготь, раздумывая над ответом.
Люси: «Смотря сколько фотографий ящерицы по имени Бартоломью считается за “заваливает”?»
Он отвечает почти мгновенно, хотя я точно знаю — сейчас он в студии, идёт запись. Интересно, он у микрофона или опять утащил печенье и сидит в комнате отдыха?
Эйден: «Надеюсь, это действительно ящерица».
Люси: «Увы, Бартоломью — это только верхушка айсберга, друг мой».
Эйден: «Значит, мы друзья. Интересно».
Я улыбаюсь в темноте, глядя на экран.
Люси: «Да? И что в этом интересного?»
Эйден: «Думал, ты всё ещё строишь планы по моему скоропостижному устранению».
Люси: «Это было бы совсем не по-дружески».
Эйден: «Верно.