– Иван?! Ты какого хрена мне девку похитил?!
Макс понял – «московский хлыщ», о котором говорил сутенер Гризли, неверным движением сейчас пытался попасть в собственные брюки, чтобы убраться из дома, как этого хотел шеф.
– Что значит «похитил»? – Глафира придвинулась ближе. – Никто меня не похищал… Масик…
Крошев поморщился, будто от зубной боли:
– Давай без этого, а?
Макс посмотрел на Глафиру:
– То есть вы здесь добровольно?
Крошев тяжело поднялся. Чертыхаясь, направился в гостиную.
– Иван, я ж тебя просил, а? Вот на хрена ты это сделал?!
– Что? – Иван вышел на свет. На нем были джинсы. Алую рубашку он мял в руках. – Что я опять сделал не так?
– Да все ты не так делаешь. Ваня, уволю я тебя к чертям собачьим. Просил же, чисто все сделать, чтобы без проблем было… А ты все через жопу, что город этот, что съемки эти…
– Шеф, ну… – Иван выглядел протрезвевшим.
Крошев махнул рукой.
Глафира схватила Макса за руку – больно вцепилась ногтями в предплечье. Зашипела:
– Вы зачем явились? Вы мне все испортили, я что, зря его неделю развлекала как собачка, то рыбку изображала, то призрака, то ожившего мертвеца?! – и уже громче залепетала: – Масик… Илья Борисович, они что-то перепутали! Они уже уходят.
Она бросилась к продюсеру.
У Макса упало сердце. Стало гадко, гаже, чем если в дерьмо наступить босой ногой.
– Вам что, мать свою не жалко? Она с ума сходит, вас разыскивая…
– А что меня разыскивать? Я, что, каждый свой шаг ей рассказывать должна. Я взрослая женщина, у меня шанс выпал один на миллион карьеру в Москве построить, а вы тут приперлись и все портите мне.
Крошев на заднем фоне отчитывал Ивана, тот блеял что-то невразумительное в своё оправдание. Глафира подняла вверх указательный палец:
– И даже не думайте, что я вам позволю, чтобы он выставил меня сейчас!
– А мы-то тут при чем? – удивился Глеб.
– При том! – Глафира поднялась, закуталась плотнее в простыню, в которую была завернута, распушила волосы. Подняла вверх подбородок. – Он Гоголя собирается переснимать, поняли? Ему нужна актриса на роль панночки! Поняли?!
Глеб пробормотал:
– Панночка померла, будем ее хоронить!
– Типун вам на язык! – зыркнула на него Глафира, отодвинула Макса и выскользнула наружу. Заворковала уже там. – Илья Борисович, это какое-то недоразумение, ей-богу. Мы так хорошо беседовали, репетировали даже… Вам же понравилось, как я труп сыграла? Понравилось, как я мертвую панночку изображала?
– Да отвали ты! Много ума не надо, мертвую сыграть, – Илья Борисович говорил зло.
Глеб тронул Макса за локоть:
– Пошли, что ль…
Макс поднял вверх указательный палец:
– Погоди…
Он шагнул из сауны, прошел в зал. Девицы, с которой обнимался Иван, уже не было. Сам помощник продюсера стоял босой, в брюках, в распахнутой на тощей груди рубахе и понуро принимал все обзывательства, которыми награждал его шеф.
– Идиот! Полудурок! Тебе что, нормальную девку сложно было привезти?
– А я нормальная! – крутилась перед ним Глафира.
Макс откашлялся, заставив своим появлением замолчать всю компанию.
– Глафира Дмитриевна, вы явились сюда в одежде?
– Господи, нет, меня ограбили прямо у дома Ма… Ильи Борисовича, – Глафира натурально покраснела, метнула в Макса молнию.
Тот качнул головой:
– Следствию доподлинно известно, что от одежды вы избавились в машине сутенера Сани Гризли…
– Сутенера? – Крошев шумно вздохнул, и посмотрел на своего помощника, тот еще ниже опустил голову и протрезвел окончательно.
Макс продолжал:
– Может, Глафира Дмитриевна сама все-таки расскажет…
Темных устало опустила руки, сбросила все маски и опустилась на диван.
– Саня Гризли приехал, сказал, что вы меня ищете, – она посмотрела на Крошева. – Я поняла, что это шанс выбраться в Москву, роли нормальные получить… – Она выдохнула, растерла виски. – Я же видела, как вы пялитесь на меня на съемочной площадке, так что ждала, что как-то меня найдете. Через Саню… В чем, собственно, проблема? Я не его девочка, просто… пересекались иногда.
Крошев фыркнул. Глафира потемнела взглядом:
– Ой, не надо только пай-мальчика разыгрывать. Ваш помощничек же как-то нашел дорогу к главному сутенеру города? Чтобы меня найти… то есть с чего-то решили, что он меня может знать. – Она закатила глаза. – В машине он сказал, что у меня рубашка куревом провоняла, заказчику не понравится. И предложил, раз я актриса, разыграть перед вами сценку, типа девушка в беде, ограбили, раздели, чуть не убили…
Она цокнула языком, плотнее завязала узел на груди, спустила волосы и скрестила руки.
– Если у вас и мысли не возникло, что мое появление розыгрыш, то, выходит, клево я сыграла. Чего нос воротите?! А если догадались, то чего тогда подыгрывать начали? Коньяком поить, в ванну горячую усаживать?! Все вы, мужики, одинаковые…
Она поднялась и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
Макс остановил ее:
– Вы эту одежду узнаете? – он показал вещи из чемодана Аделии.
Глафира кивнула.
– Тогда как вы объясните, что на рубашке кровь?
Темных пожала плечами:
– Без понятия, я вещи в машине оставила. Вообще-то надеялась, что Гризли их сохранит.
Макс убрал сотовый.
– Девушка, на которой была эта рубашка, вернее всего мертва. А я неделю потратил на ваши, Глафира Дмитриевна, поиски. И даже если и был шанс найти девушку живой, сейчас он равен нулю…
Глафира округлила глаза:
– То есть я еще и виновата, что вы работу делать не умеете?
Макс убрал мобильный в карман. Резко развернулся и направился к выходу – где искать настоящую жертву он не знал.
Он снова оказался в начальной точке.
Глава 26
Саня Гризли уже оправился от прежнего шока и теперь смотрел на Макса с наивно-наглым выражением, в котором откровенно читалось: «И что ты мне сделаешь?».
Капитан Александров устроился за столом напротив задержанного, открыл папку с делом. Долго перебирал бумаги и молчал, периодически издавая многозначительные звуки. Саня на каждый из них реагировал одинаково: закатывал глаза и презрительно прыскал.
– Что, начальник, – не выдержал он, – вздыхаешь? Неприятно, как твое дело разваливается?
Макс коротко на него взглянул.
– Отнюдь… – Он снова уставился в документы. – Считаю, сколько внеочередных званий получу, заехав в ваш уютный городок.
Саня склонил голову к плечу. Макс продолжал:
– Девушку нашел, – он загнул первый палец, – махинации в аэропорту обнаружил, притон накрыл!
Последнее он сказал особенно радостно. Про махинации в аэропорту он, конечно, приврал, но откуда Сане Гризли об этом знать? А махинации какие-то точно есть – не просто же так камеры из зоны сортировки убрали и не торопятся возвращать.
Макс раздражающе ослепительно улыбнулся:
– Это ж такими темпами и через звание перескочить можно!
Гризли, поморщившись, продолжил:
– Мелочный ты тип, начальник… О званиях печешься.
Макс пожал плечами:
– Ну, о чем-то приходится. – Он захлопнул картонную папку и поставил локоть здоровой руки на стол, посмотрел на Гризли. В материалах дела лежало заключение эксперта: кровь на рубашке не принадлежала Глафире Темных. – Мне время дорого, поэтому предлагаю начинать со следствием сотрудничать. И достоверно рассказать, кому были переданы вещи Темных, оставшиеся в вашей машине.
Раненая рука пульсировала, Макс предполагал, что к врачу все-таки явиться придется.
– Да выбросили и все…
– Хорошо. Где выбросили, куда выбросили, – Макс приготовился записывать, снова открыл папку «Дело» и здоровой рукой вытянул бланк протокола допроса. Поморщился.
Гризли отвернулся:
– Я не помню.
– Придется вспомнить. Девушка, на которой были эти вещи, вероятно, тяжело ранена, а может быть, уже и мертва. И ваша причастность к ее смерти очевидна: свидетельница показывает, что оставила вещи именно в вашей машине, рассчитывая получить их обратно. Они не имели ни пятен, ни повреждений.