– Ты ведь играешь на органе! – вскричала пожилая женщина. – Сядь, сыграй мне что-нибудь, пожалуйста. Мистер Кидд любит играть для меня.
– Нет, что вы, – запротестовала Луи. – Я не умею.
– Но ведь у тебя такие артистичные руки, – заметила старушка. Сейчас она выглядела не старше, а то и моложе Луи. Создавалось впечатление, будто лицо ребенка вставили в капор из растрепанных седых волос и насадили на старческую морщинистую шею. На Анджеле Кидд было грязное коричневое шерстяное платье с неподрубленным подолом. Из-под платья, пояс от которого куда-то потерялся, выглядывала черная нижняя юбка. Чулки спустились к самым щиколоткам, сборились над почерневшими туфлями. Но на обращенном к Луи лице в форме сердечка светились теплотой два больших карих глаза, утопавших в сеточке глубоких морщин. Она постоянно кивала, просительно, по-доброму улыбаясь девочке, отчего дряблые старческие щеки то надувались, то сдувались. С приходом Луи Анджела словно помолодела лет на десять-пятнадцать. Она сидела на табурете у органа, болтала ногами и верещала, будто маленькая девочка, а сама внимательно следила за выражением лица Луи, умоляя согласиться с ней, удовлетворить ее любопытство. Луи привыкла к Анджеле. Неопрятность четы Кидд вызывала у нее отвращение, но ей было жаль старушку, ибо старик Кидд, как гласила молва, поколачивал жену. Нередко по утрам Луи наблюдала, как Анджела бежала по дорожке за мужем, который с важным видом шествовал к калитке, и кричала: «Джон, Джон! Не оставляй меня без денег, Джон! Что со мной станется? Джон, дай хоть пять центов! Просто чтобы были. Я их не истрачу. Да и на что мне тратить деньги? Мне ничего не нужно. Но деньги пусть у меня будут!»
В округе чета Киддов не пользовалась уважением. С соседями они не дружили – гнушались. Но все знали (ибо Анджела нет-нет да поведает кому-нибудь правду о своем житье-бытье – шепотом поплачется одному, попросит еды у другого), что муж ее бьет, морит голодом и оскорбляет, что все родные от нее отвернулись, ибо Джон, даром что хилый старик, систематически отваживал их от своего дома. Уолкеры, жившие с одной стороны от дома Киддов, и лавочник Мидденуэй, державший свой магазинчик по другую сторону, слышали крики Анджелы и бушевание Джона поздними вечерами или в покойные часы какого-нибудь праздничного дня.
В самих стариках и в их доме чувствовалось что-то гнусное, и это вполне соответствовало их нелюдимости и грязи, в которой они утопали. В доме Киддов Луи всегда пребывала настороже, но после елейных приветствий и слащавых историй о милом Джоне все чаще проступала жестокость и грубость их существования. Анджела начинала рассказывать ей о привычках мужа. Хотя какие привычки, кроме самых омерзительных, могут быть у человека, живущего в таком доме?
– Я хотела попросить тебя кое о чем, – перешла к делу пожилая женщина, – но, возможно, ты на меня сильно рассердишься. Просто ты такая хорошая, большая, храбрая, сильная. А сама я это сделать не могу. Я – тщедушная старушка. Посмотри на меня! Посмотри на мои руки! – Она оголила одну – жуткий пучок сухожилий. – Как две нитки! Нет, моя дорогая, у меня самой ничего не получится, а мистер Кидд – человек слишком занятой. Но, может, ты попробуешь.
– Попробую, – ответила Луиза. – А что нужно сделать?
– Ты такая хорошая, сидишь здесь босая, а ножки у тебя такие красивые… – Старая женщина умолкла, словно собственная невразумительная болтовня сбила ее с мысли, потом начала заново: – Мучить животных – последнее дело, да? Жестокость по отношению к животным… – она покачала головой. – Животных мучить нельзя. – Анджела буравила девочку взглядом своих больших глаз.
– Нет, – согласилась Луи. – Но на некоторых приходится ставить ловушки.
– Да, – вскричала старушка, – конечно! На вредителей. На мышей… даже на кошек. Котята – милые существа, такие пушистые, игривые и даже не мяукают! Но когда они вырастают в больших котов… уф-ф! – Она содрогнулась. – Знаешь, минувшей пятницей я нашла у себя во дворе много консервных банок. Кто их принес? Не знаю. – Анджела, вдруг превратившись в дряхлую старуху, не сводила глаз с девочки. Луи смутилась. Неужели миссис Кидд думает, что это Поллиты натащили в ее двор мусор? – Кто бы мог это сделать? – резко спросила пожилая женщина.
– Кто бы это мог это сделать? – сердито вторила ей Луи. – Это подло, низко.
– Я люблю животных, – вздохнула Анджела. – Сама живу впроголодь, но если животное жалобно плачет у меня под дверью, я должна его покормить, так ведь? А что я могу дать? Шпинат, корку хлеба. Но то, что у меня есть, я дам! (Дам, дам), – сердито пробормотала она. – У меня есть милый котик, дорогая. Ты его видела.
– Да, – подтвердила Луи с подозрением в голосе: она начинала понимать, к чему клонит Анджела. Кот Киддов привлекал на их задний двор кошек и котов со всей округи. И в этом своем «кошачьем клубе» они орали от заката до рассвета. Консервные банки, что Анджела обнаружила у себя во дворе в пятницу, она находила там и раньше.
– И Джон сказал, – продолжала старушка, почтительно понизив голос, – что мы не должны досаждать соседям. Досаждать? – Она вдруг звонко рассмеялась. – Чтобы я кому-то досаждала?! Да я же боязлива, как мышка. Вот как мне избавиться от кота? – спросила она у Луи.
– Отдайте кому-нибудь.
– Нет, нет! – Миссис Кидд воззрилась на девочку долгим взглядом, что-то прокручивая в голове. – Если б кто-то убил его за меня… это надо сделать! Хоть мне самой это ненавистно! Убить живое существо! Я же мухи не обижу! А у меня сил совсем нет, трудно даже свежую простыню вытащить из выдвижного ящика. Тяну его, тяну, а он ни в какую. И как мне быть? А ты такая хорошая, такая сильная, молодая, здоровая… – Она умолкла.
– Можно попросить моего папу, – предложила Луи. Но старая женщина с ходу отмела эту идею: нет, нет, нельзя. Никто не должен знать, что она убила своего кота, кроте того, кому она может доверять, доверять так, как не доверяет никому. (Луи, например.)
– Ладно, – согласилась девочка.
– Согласна? – Анджела в изумлении уставилась на нее.
– Да.
Пожилая женщина обхватила себя руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону, приговаривая:
– Такая милая девочка, такие красивые смуглые ножки… – Она замолчала, а в следующую секунду уже деловым тоном сообщила: – Том на