— Мне пора в РУВД.
— А мне поить чаем больного…
Мы уже вышли на улицу, мы уже дошагали до проспекта, мы уже…
— Игорь, а ведь Эмма и Митька Взрывпакет — супруги.
— Шутишь?
— Точнее, любовники, и уже не первый год. А ты не заметил?
— Как, где?
— Ты же оперативник. Например, ее машина стояла ночами у кафе.
— Ну и что?
— Она ночевала у Митьки.
Теперь я знал, что хотел мне сказать Андреич и не успел.
46
Совещание перенесли на вечер. Ждавший меня Фомин передал приказ майора: надо разрабатывать водителей лесовозов до тех пор, пока за что-нибудь не зацепимся. Мне нужен майор лично, поскольку информация и вопросы жгли, но его было не поймать ни по какой связи. Как говорится, РУВД стояло на ушах.
Мы с Севкой опрашивали водил, мотались по смежным автобазам, копались в бухгалтерских бумагах, осматривали лесовозы, сидели у компьютеров, изучали бревна… Но в отправке леса было задействовано слишком много людей: грузчики, крановщик, такелажник, учетчик, шофер… И никто ничего не видел. А ведь долбленое бревно вряд ли грузилось на трассе.
По-моему, я работал вхолостую: проворачивался, как винт с сорванной резьбой. Даже с Севкой не было желания что-либо обсуждать.
Я знал — почему.
Сломалось. В голове. Смерть Андреича, вид его горла что-то перерезали и во мне. Этак Севка Фомин как-нибудь выедет на мой труп или я на его. И хотя мне еще не стукнуло тридцати, я знал о краткости жизни. Она коротка и без вмешательства криминала. Не глупость ли единственную свою жизнь тратить на борьбу с дерьмом?
И главное. Из меня сыскарь, как из банана любовник. Я до сих пор толком не понимал, что произошло…
Почему майор не предупредил меня, что кафе в поселке подставное? Что Эмма не Эмма, а капитан Зинаида Антоновна Озерова? Почему майор на месте убийства Андреича ничего у меня не спросил о задании с грузом? Если Озерова и Взрывпакет сожители, то Митька не может быть преступником, а скорее всего, он тоже агент. И шашлычную держал в тех же агентурных целях. Тогда кто же дважды покушался на меня: в долбленке и с тортом? И главное, кто же убил Андреича? За что?..
В пять часов мы вернулись в РУВД. На совещание. Я, Фомин, капитан Оладько и майор, который лицом был особенно красен, а в короткую прическу вроде бы добавилось рыжины. Я впервые видел его пьющим пиво в рабочее время — бутылка перед ним стояла ополовиненная.
— Ребята, — сообщил он, — я хуже свиной задницы.
Мы промолчали, потому что не были согласны.
— Я, ребята, бросил все силы в одном направлении, а на трассе остался, в сущности, один Палладьев. Банда этим воспользовалась и перекинулась туда. В результате погиб участковый.
Майор одним махом допил пиво и свирепо нас оглядел — ждал возражений. Начальнику наверняка хотелось, чтобы кто-нибудь ему врезал — полегчало бы майору. Но все молчали.
— Палладьев, начинай.
Я доложил обстановку в Бурепроломном, оперативные наметки, про покушение на меня в бревне, про Взрывпакета… О торте умолчал: не хотелось впутывать Любу. Зато подробно рассказал, как участковый умчался кого-то преследовать, хотя они все это знали, и тоже со слов жены.
— Палладьев, когда участковый помчался… Ты где был?
Я смотрел на майора испытующе. Он действительно хотел меня послушать? Об агенте никто не должен знать, даже начальник — только тот, кто завербовал. Целая комнату народу… Но ситуация была не та, чтобы отмалчиваться.
— Товарищ майор, в то время я выполнял задание капитана Озеровой.
— Какой Озеровой?
— Зинаиды Антоновны.
— Ах, ее. Расскажи подробнее.
Я все передал до мелочей. Меня слушали с неожиданным и подозрительным интересом. Видимо, оттого, что с агентурой до сих пор дел я не имел и мог напутать. Капитан Оладько мой отчет заключил:
— Детектив.
Майор сделал нечто пугающе-непонятное: снял трубку, что-то побормотал, положил ее и замер в ожидании. Сидел, как сложенный из кирпича — угловато-плечистый и красный. Оперативники тоже ждали. Один я не ждал.
Дверь открылась, и вошла полноватая женщина в форме капитана. Она молчала, тоже не понимая, что тут и зачем. Майор положение прояснил:
— Палладьев, хочу тебя познакомить с капитаном Озеровой.
— Нет! — отрубил я.
— Как нет? Работник детской комнаты милиции, Зинаида Антоновна.
— Не она.
— Она, лейтенант, она.
Сорванная резьба… Есть выражение «сердце упало». Или «душа упала»? Я чувствовал, как душа моя падает, ее скольжение надо удержать…
— Но я проверил удостоверение личности!
— Долго ли подделать, — усмехнулся майор.
Озерова ушла, поняв, что ее роль выполнена. Оперативники хмуро смотрели — нет, не на меня — а в пол. А я цеплялся:
— Взять Эмму!
— Ну да, она ждет тебя, — майор даже хохотнул, но это от пива.
— А кафе?
— Какое кафе? Домик арендован на пару месяцев. Сейчас в нем пусто, как в твоей голове.
В моей голове было не пусто: какая-то тяжесть там крутилась, давя на затылок и виски. Это не умещалось в реальность, потому что не могло быть того, о чем говорил майор. И у меня еще остались аргументы, видимо, не толще той соломинки, за которую хватается утопающий.
— А задание, груз, который я вез?
— Задание ты выполнил молодцом! — Майор достал из папки листок и стал читать с выражением, как слегка нетрезвый драматический артист. — В ту ночь на зарубежном корабле-лесовозе из России контрабандным путем были вывезены слитки гафния, платины, рутения, палладия и так далее. Все в килограммах. На миллионы долларов.
— Хотите сказать, что я вез?..
— Хочу! — почти рыком перебил майор — Контрабанду ты вез!
Слитки гафния… Платина… Ущерб государству… Все это отмела другая догадка, для меня пострашнее. Андреич… Участковый гнался за мной? А за кем же еще? Впереди него была только одна машина, моя.
— Участковый погиб из-за меня? — спросил я, не веря собственному вопросу.
— Этого никто не говорит, — пробурчал майор. — Не ты, другой бы сел за баранку…
Андреич хотел меня предупредить. И расплатился жизнью. А я вот на совещании сижу… Не то я широко зевнул, не то неудачно чихнул, но рот издал звук, похожий на всхлип. Севка Фомин положил руку мне на плечо, пожав его. И мой разум потерял действенность: я все слышал, видел, понимал, но обезволел. Мысли мне не подчинялись, да их и не было. Я сидел бессильным пнем — пальцем не пошевелить.
Оперативники говорили много и громко. О том, что виновата несогласованность; что мы плохо информированы даже друг о друге; что контрабандная