— Ты пойдешь в деревню? — уточнила последняя. Когда он кивнул, она спросила: — А как же Павел? Вдруг он еще жив? Надо сначала найти его!
Морозов вздохнул и, посмотрев на нее с сочувствием, покачал головой.
— Мне жаль, Даш, но он едва ли может быть жив.
— Почему ты так уверен?
— Я слышал два выстрела, после того как они с Олесей ушли. Не подряд, а через промежуток времени. Похоже, что один был произведен с расстояния, возможно, даже в спину. А второй стал… контрольным.
Плечи Дарьи поникли, взгляд помрачнел. Морозов задался вопросом, любила ли она до сих пор своего второго мужа. Любила ли она его вообще? Любила ли хоть кого-то, кроме себя и своих интриг? Он прогнал эти мысли: сейчас все это не имело никакого значения.
— Присматривайте друг за другом, — попросил Морозов, прежде чем выйти из дома. — И за Олесей тоже. Я вернусь, как только вызову помощь. Ждать будем вместе.
Вероника кивнула и улыбнулась ему, пожелав удачи. Дарья молча повернулась и пошла обратно на второй этаж.
Уже дойдя до ворот, Морозов обернулся и посмотрел на дом. Тот все еще светился огнями и выглядел вполне безмятежно и довольно празднично, словно внутри не лежали мертвые тела, а на втором этаже не сидела впавшая в ступор убийца. И все же Морозов ощутил смутную тревогу, оставляя Веронику, Дарью и Олесю одних. Оставалось только надеяться, что никто из них не наделает глупостей.
Поскольку он не знал наверняка, как ходить в снегоступах, первый десяток шагов проделал очень медленно, осторожно, стараясь не рухнуть в снег. Потом освоился и пошел чуть быстрее, а метров через сто и вовсе перешел на нечто напоминавшее бег трусцой, радуясь тому, что последние годы продолжал поддерживать себя в хорошей физической форме. Сейчас ему это очень пригодилось.
Холодный воздух щипал лицо и обжигал легкие, но Морозов старался игнорировать неприятные ощущения. Он сконцентрировался на темпе — не слишком быстром, чтобы не выдохнуться раньше времени, — дыхании и координации движений. Стоило миновать крайний дом, фонари закончились, и та часть дороги, что пролегала через лес, оказалась совсем темной, поэтому Морозов похвалил себя за то, что не забыл фонарик.
Ритмичные движения и желание не отвлекаться на дискомфорт из-за холода вернули его к мыслям о разыгравшейся на исходе года трагедии. Он вспомнил баню и первую жертву — Марка. Торчащий из его груди кухонный нож. Удар, который женщине очень трудно нанести. Особенно такой, как Олеся: она и в первую их встречу выглядела весьма худощавой и хрупкой, а за прошедшие месяцы еще больше потеряла в весе, став совсем тощей. Откуда у нее взялись силы на такой удар?
«Вы недооцениваете силу женского гнева», — сказала она.
Возможно. Но, если у тебя есть пистолет, зачем так рисковать, почему не воспользоваться им? С Женей все понятно: быстро опьяневшая, она и так была легкой жертвой. К тому же звук выстрела в тихом доме обязательно услышали бы. Но в отдельно стоящей бане достаточно было использовать подушку, чтобы его приглушить. Да и без подушки вряд ли кто-то сразу среагировал бы. Даже когда уже все началось и стреляли на улице, Морозов на какое-то время поверил, что слышал хлопки фейерверков. А в тот момент еще никто не думал о плохом.
Хотела подставить его на будущее, поэтому взяла нож с его отпечатками? Весьма сомнительная и опасная задумка, способная разрушить весь план. Незаметно забрать большой нож, когда куча народа толчется на кухне, наверняка было нелегко, особенно если Олеся пыталась сохранить на нем его отпечатки. А если бы Марк оказал сопротивление? А если бы не хватило сил сразу вонзить нож достаточно глубоко?
Может, Олеся поступила так, потому что берегла патроны? Почему просто не взяла с собой запасные? Уж если где-то достала пистолет, то и патроны дополнительные могла ведь достать…
Крутился в голове и другой вопрос. Почему, получив в свое распоряжение запись, объясняющую, что произошло, она не принесла ее ему? Или сразу в прокуратуру, заодно пожаловавшись и на его личную халатность при проведении проверки? Усомнилась, что закон в данном случае поможет? Как там сказала Вероника? Есть законы, есть суды, а есть люди вроде Марка, которые всегда все поворачивают так, как надо им? Возможно, Олеся это тоже понимала. Или же дело в том, что она хотела наказать не бестолковых детей, не знающих меры в собственной жестокости, а их родителей, которых посчитала ответственными за случившееся?
А еще Морозов не понимал последнего решения Олеси. Она могла застрелить его. И тогда уже никто не помешал бы ей закончить начатое. Он стоял прямо напротив нее, дуло пистолета смотрело ему в лицо. Расстояние от силы в два шага, промахнуться невозможно, а Олеся только что застрелила Павла, причем, скорее всего, добив его контрольным в голову.
Так почему она не выстрелила в него? Считала все же, что он не заслужил такой участи? Стреляла Павлу в спину и в затылок, а выстрелить в человека, глядя ему в глаза, не смогла?
Почему Олеся хотя бы не попыталась выстрелить в Дарью? Ведь в списке виноватых та наверняка шла в первых рядах. И стояла тоже достаточно близко. Шанс поквитаться и с ней тоже у Олеси был. Но нет, она предпочла попытку застрелить себя… Почему? Опасалась попасть в Веронику, стоявшую рядом? Вероники не было в ее списке виновников трагедии?
«Я была такой же тупой овцой, как она». Олеся записала Веронику в жертвы и не хотела причинить ей вред?
Возможно. Но что-то все-таки зудело внутри. И зазудело сильнее, когда Морозов добрался до перекрестка, откуда дорога уводила в основную часть деревни.
Глава 22
— Олесь, может, тебе воды принести?
Вероника присела на корточки рядом с подругой и взяла ее за руку. Они никогда не были особо близки, но так давно знали друг друга, что ей трудно было не принимать трагедию Олеси близко к сердцу.
— Ты ей еще поесть собери, — буркнула Дарья.
Они втроем оставались в одной комнате, но Дарья старалась держаться на расстоянии, а потому находилась в противоположном углу. Телевизор они выключили и вместо этого зажгли люстру: так было чуть менее страшно. Особенно если не думать о мертвецах в доме. Вероника и не подумала, опрометчиво предлагая сходить за водой. Просто не помнила, что на границе кухни и гостиной лежит тело Григория, хотя Морозов сказал им об этом и попросил не топтаться там.
— Если надо будет, то и