И сейчас, размышляя над самой возможностью выяснить нюансы, касающиеся такого явно ценного защитного снаряжения, Кирилл отмечал по списку возможные каналы. Черный рынок уровня D-4 – быстрый, но опасный. Цена там может быть куда выше, но и риск разоблачения большой… Ремесленные братства на Вольной станции – платят меньше, зато контракт оформлен, и можно получить гарантию на требуемую оплату… Агент анклава – идеал. Даст признание находки и, возможно, доступ к торговым льготам, но потребует долю и соблюдение условий. Именно такого он сейчас и искал… Потайные библиотеки на станциях – платят знаниями и контрактами, а не деньгами. И если удастся что-то продать туда – информация может быть защищена архивным кодом…
Помимо цен, он считал и время. Срочная продажа – мало прибыли… Медленная – риск перехвата… Тактическое соотношение “сколько ждать – сколько получить” – решало всё. Он уже мысленно выбрал план, Часть оборудования с корабля гномов – уйдёт к ремесленникам, чёрный ящик и кристаллы Душ – оставить для торговли через агентуру анклава. А сам этот доспех – лучше всего скрыть, изучить глубже и затем… можно и самому начать использовать. Если он вполне функционален и имеет все необходимые уровни защиты.
Обдумывая всё это, парень краем глаза высматривал того, кому доверил бы рассказ о гибели “Гродхнома”. Он не искал громогласного и наглого. А того, кто ходит с опущенным взглядом, который умеет слушать и не сплетничать. Старый курьер в сером фартуке… Женщина с шрамом через щёку, у которой на руке виднелась татуировка молота – возможно, бывшая гномья работница… Полукровка – торговец, с лёгким заиканием – тот, кто обычно торговал с гномьими анклавами, но теперь был вынужден продавать свой товар на подобных станциях… Потом его взгляд задержался на одном разумном. Это был высокий широкоплечий мужчина в плаще, с тщательно спрятанным под капюшоном знаком анклава – тонкая полоска ржавого металла в виде молота. Он держался вполне себе спокойно, и быстро перемещался среди лавок как тень. Это и был бы идеальный кандидат – агент, который может подтвердить найденную исследовательским кораблём гномов Звёздную систему и помочь с официальным обращением к гномам. Но такие агенты дорого стоили. Они берут за подтверждение не просто деньги, а гарантии, обязательства и иногда – кровь.
Сейрион заметила его задумчивый взгляд и тут же тихо произнесла:
– Видишь того с молотом? Держись подальше. Он не тот, кому можно доверять просто так.
– Я знаю. – Ответил Кирилл. – Но он нужен нам больше, чем мы ему. Так что мы не будем первыми к нему подходить.
Они медленно ушли дальше по ряду, оставляя за собой запах машинного масла и тихую суету рынка. На выходе Кирилл оглянулся в последний раз. Лавки продолжали жить своей жизнью – кто-то чинил плату, кто-то торговал практически закопчёнными кристаллами, кто-то целыми днями держал биржу слухов. Он понимал, что каждый товар – это не просто металл или реликт, а билет в другую игру, где знания ценны вдвойне.
В кармане плаща тяжело лежал список – не цифр, а имён и узлов, которые он собрал за короткое время. Три лавки с ремесленниками… Один перекупщик с уровня D-4… Два разумных с пометкой “анклав-слив”. План формировался чётко. Продать часть оборудования… Спрятать доспех… И начать тихую игру с агентурой анклава гномов… Остальное зависит от времени и расчёта…
След мертвеца
Под тусклым светом старых ламп, разливающихся по углам Вольной станции гоблинов, мир казался дышащим железом и гарью. Сквозь клубы пара и шепотки торговцев, глотавших хмельное в крошечных кружках из тусклого стекла, пробирался он – Кхарн Бронзовожил, агент анклава Гномов.
Его шаги отдавались глухо, будто в них звучал стук кузнечных молотов предков, и в то же время – глухой, чуть растянутый рык орочьего дыхания. Он был потомком непонятного, и фактически непредсказуемого смешения двух миров… Двух рас… Ни к одной из которых не принадлежал… Гномы терпели его – ровно настолько, чтобы не прогонять, а орки… Они всегда презирали подобных ему. Ровно настолько, чтобы не убить.
А он жил. И в этом – его маленькая победа. Кхарн был не так уж и высок, но плечи его были шире, чем у большинства чистокровных гномов. Кожа – серовато-зелёная, будто обожжённая бронзой. Борода – густая, чёрная, с примесью рыжеватых прожилок. В глазах светилось что-то от раскалённого угля, и что-то от затухшего костра. Он умел говорить коротко, как гном, и смотреть молча, как орк. А когда пил, пил до тех пор, пока железо в его крови не начинало звенеть.
На Вольной станции гоблинов “Хальден-Прайм” он был никем и всем сразу. Посредником… Охотником за данными… И даже копателем забытых архивов… Агент, шпион, искатель руды – называй как хочешь. Для анклава он добывал сведения о новых залежах, о маршрутах, о станциях, что могут хранить руду с примесями эфирных металлов. Но за каждым его контрактом стояла личная жажда – доказать, что даже полукровка может оставить имя, которое выкованы не молотом, а упорством. И вот в последние дни он буквально всем своим звериным нутром почувствовал, что наклёвывается что-то весьма существенное.
Очень часто Кхарн Бронзовожил сидел в своей маленькой каморке на верхнем кольце сектора “Бурый пояс” – самой старой части Вольной станции, где воздух пах перегретым металлом, копотью и озоном от старых энергетических линий. Свет исходил от единственного тусклого кристалла – огарка старого лампового накопителя, который тихо потрескивал, словно дышал. На столе перед ним лежали три предмета. Плоская руническая пластина с выгоревшим клеймом клана Дорр-Магран, фрагмент рунного контура стабилизатора гномьего корабля, как минимум, четвёртого поколения. А то и выше… И полуобугленная деталь магоканала – с трещинами и подпалами, будто по ней прошёлся адский огонь.
Он смотрел на эти предметы уже не первый час, задумчиво проводя по ним пальцами, как по живым. Каждый след, каждая царапина для него были рассказом. И рассказ этот ему сейчас категорически не нравился.
“Слишком чистая резка по крепежам… Не вырвано взрывом – снято вручную. Значит, не обломки после катастрофы… Кто-то разбирал корабль.”
Он нахмурился. Старое лицо, покрытое сетью ожогов и шрамов, исказилось в мрачной тени. Глубокие морщины между бровей легли, как следы сварки. Кхарн был из тех, кто видел смерть кораблей не на чертежах, а вживую – в открытом космосе, где трескаются балки, а металл воет от перегрузки. Он служил инженером на