Когда собирался покинуть этот сарай, тело, что до этого храпело, начало шевелиться и село. С трудом собрав глаза в кучу и смачно выматерившись, глядя на меня, он с десяток секунд что-то обдумывал, а затем залепил мне оплеуху.
— Ты почему тут? Если ты сбежал от его колдунства, и меня заставят вернуть деньги, то я лично тебя забью до смерти! — под конец диалога, мне прилетело ещё пару оплеух. — Что с тебя, блаженного, толку, только корми тебя. Так хоть денег немного за тебя получил, да и тут ты умудрился всё мне испортить. Проще прикопать тебя и сказать, что не возвращался. Лучше бы твоя мать на своё лечение последнее отдала, чем на твоё. Иди, и чтобы я тебя больше не видел! — был поднят я рывком за шкирку и пинком в зад отправлен на улицу.
Не заставив себя ждать, просто пошёл хоть куда-нибудь подальше от того, кто продал своего сына. Я не знаю, какие порядки царят в этом месте, но уверен, что продавать родных детей, люди не могут. Даже звери оберегают потомство. Нет, это больше не человек, а чудовище, что рано или поздно закончит свою жизнь или в потасовке за глоток алкоголя или захлебнётся рвотой во сне.
Попытался вспомнить мать мальчика, но ничего не вышло, вспоминался лишь этот моральный урод. Следует из сказанного, мальчуган и его мать заболели, и она выбрала лечение паренька, а сама скончалась. Но вот с папашей бедному мальцу не повезло. Возможно раньше и было по-другому, да он запил с горя, но этого уже не выяснить.
Одно до меня дошло точно, сюда я больше не вернусь ни под каким предлогом.
Оглядевшись, понял, что ещё только раннее утро и народ начинает понемногу просыпаться.
В этих трущобах ловить нечего, вместо еды можно добыть только побои. Надо идти в город и искать счастья там.
Дойдя до ворот, застал момент, как их начали открывать колоритные мужики.
Двое, скорее всего стражников, были одеты в штаны чуть получше моих, в руках у них копья в два метра длиной и с железным наконечником. На ногах что-то похожее на кожаные галоши, сверху кожаные куртки с металлическими вставками спереди. Головы покрыты шлемами, но, как ни странно, также кожаными, лишь железный обод был приделан к этим шлемам.
Подойдя, хотел уже было прошмыгнуть, как получил удар ногой, не то, чтобы хотели покалечить, скорее просто отшвырнуть подальше.
— Куда прёшь, босота, возвращайся в свой гадюшник.
Отойдя подальше и сев на землю за первым же углом, стал ждать, сам не знаю чего. В это время понял, что язык мне не знаком, но я отлично его понимаю, а многие ругательства может и не имеют дословного перевода, но мозг отлично предоставляет русскоязычный аналог.
Просидев так пару часов, услышал ржание лошадей. Поднявшись, пошёл посмотреть и увидел, как к городу приближается телега, запряжённая здоровенной лошадью. Конь был похож на наших тяжеловозов, лишь копыто раздвоено, как у коровы, а так довольно точное сходство.
Обежав по кругу улицу, выскочил рядом с повозкой, прокатился по земле и ухватился снизу, чтобы таким образом проскочить за стены города. Снизу нашлись детали телеги, засунув ноги и руки в которые, я надеялся, что сил щуплого тела хватит на задуманное.
Глава 4
На воротах телега простояла совсем недолго, пара фраз ни о чём, и проехали внутрь. Спустя сотню метров, я отцепился и быстро скрылся в ближайшем переулке. Останавливаться не стал на тот случай, если меня всё же кто-то заметил. Пропетляв немного наугад, позволил себе остановиться.
— И так, мы за стеной, что дальше? — спросил у себя вслух, дабы быстрее упорядочить мысль.
Неизвестно, как на меня будут реагировать другие стражи города, если они тут вообще есть и патрулируют город.
Исходя из увиденного, это какое-то средневековье. Вон и воины с копьями есть, и недородитель говорил про какого-то «его колдунство». Да и не видел я пока ни электричества, ни асфальта, ни каких-либо других признаков цивилизации. Отталкиваемся от того, что либо это дикое захолустье, либо максимальный прогресс — печатный станок.
— Мдааа, к такому меня жизнь не готовила, — не удивлюсь, что сейчас в цене не мозги, а семейные узы и личная сила. Но умный нигде не пропадёт, я привык себя полагать не самым глупым человеком своего столетия.
Интересно, а этот паренёк, хотя бы школу посещал? Хотя нет, не так: есть ли тут общественные школы, как таковые? Почему-то мне кажется, что ничего подобного тут нет. Если учебные учреждения и есть, то они для тех, кто может заплатить, и то не для тех, откуда я только что прибыл.
Для простоты восприятия надо принять себя. Пожалуй, пора смириться, что каким-то образом я занял тело этого мальца и не стоит его впредь воспринимать как отдельную личность. Стоит принять его жизнь, как часть своего прошлого, так мозг быстрее примет ситуацию. Вот ещё вопрос: я вытеснил душу, что была в этом теле, или произошёл обмен? Но об этом потом, а сейчас… Да решено, тело моё и, пока я не узнаю подробности, совесть грызть не должна, может у него случилась клиническая смерть, а тут я подоспел.
Так вот, вопрос открыт. Меня учили письму и чтению, или я днями получал затрещины отца да искал пропитание? Надо как-то это выяснить.
Посмотрев под ноги, взял камушек и попробовал написать хоть что-то на местном языке. Чуда не произошло, в памяти ничего не всплыло. Жаль, конечно, но ничего не поделать.
— Ладно, хватит рассиживаться, дорогу осилит идущий.
Двигаясь дворами или небольшими переулками, я иногда подходил к центральным улицам и смотрел, что там происходит.
Город просыпался и оживал. Одни люди выходили из своих домов и направлялись в центр, другие, коих меньшинство, седлали редких лошадей и направлялись в сторону городских ворот.
Люди не выглядели как-то по-особому, в любом селе та же картина, что и тут. На девушках и женщинах не было макияжа, а мужчины редко были бриты. Чаще всего просто аккуратно стриженые бороды той или иной длины. Одежда редко выделялась цветом, чаще всего цветовая гамма составляла от светло — серой, до практически чёрной. Наверное, небольшая разница была в том, что всего дважды за текущий час мне попадались дамы в платьях, чаще всего одежда никак не отличалась от мужской.
Те, что победнее,