Дима тут же наклоняется к сыну и с нескрываемой нежностью берет его на руки.
Он прижимает Илью к своей груди, и на его лице проступает такая искренняя улыбка, что у меня захватывает дух.
Я ведь помню Диму вот таким. Улыбающимся, добрым…
Илья с абсолютно таким же интересом рассматривает отца, а потом касается ладошкой его щеки.
Дима замирает. Кажется, весь мир сейчас замирает.
Я крепко сжимаю в руке ложку, которой кормила сына, и, затаив дыхание, наблюдаю за тем, как Дима целует Илью в лоб.
Сын морщится, а когда получает еще один поцелуй, начинает хохотать. Громко и заразительно. Настолько, что спустя секунду я слышу такой же искренний смех Астахова.
А потом… потом все меняется буквально за минуту. Ииллия рушится в одно мгновение, как только на пороге кухни появляется Виктор.
Лицо Димы тут же становится каменным, а улыбка сменяется привычной холодной маской.
— Дим, мы опаздываем, — напоминает Журавлев, зажимая подмышкой папку.
Его взгляд в этот момент скользит по мне с нескрываемым презрением, а когда смещается на Диму с Илюшей на руках, я замечаю в нем тревогу. Эта эмоция живет буквально секунду, но я ее улавливаю.
— Уже едем, — кивает Дима и аккуратно передает мне сына. — Позавтракай и не забудь, что в десять приедет стилист, — бросает мне через плечо безразличным тоном и уходит вглубь дома, вероятно, за пиджаком.
Журавлев же остается стоять там, где стоял, но как только Дима ускользает из нашего поля зрения, Виктор делает несколько шагов в мою сторону.
Я тут же напрягаюсь всем телом, а лицо Виктора оказывается в паре сантиметров от моего.
Я чувствую всю его злость, все то раздражение, которое он, в общем-то, и не скрывает.
— Ну что, — шипит он так тихо, чтобы слышала только я, — все-таки нашла лазейку? Поздравляю, но советую тебе попрощаться со спокойной жизнью.
17
После ухода Журавлева я еще с час не могу найти себе места. Нет, внешне, конечно, стараюсь выглядеть как обычно: улыбаюсь (боюсь, что домработница за мной шпионит), играю с сыном, звоню маме и минут двадцать уверяю ее, что у нас все хорошо. Правда, вот на ее вопрос, могут ли они нас навещать, ответа не даю. Решаю, что в течение дня выясню это у Астахова.
Время ускоряется, и я даже удивляюсь, когда мне сообщают, что приехали стилист и няня.
На время, пока я буду занята обновлением гардероба, за моим сыном присмотрит миловидная девушка в узкой черной юбке. Почему-то, когда я ее вижу, в моей голове абсолютно не укладывается, как няня может ходить в такой одежде. Как в такой юбке играть с ребенком?
— Карина, доброе утро, я Элла, ваш стилист, — представляется девушка, как только я передаю Илью Кристине.
— Приятно познакомиться, — киваю, поглядывая на сына.
Няня усаживает его на диван и подсовывает развивающую игрушку.
— У вас есть какие-то пожелания? — спрашивает Элла.
— Что? — хмурюсь и наконец смотрю только на нее.
Элла очаровывает с первого взгляда. Это не просто ухоженная женщина — это шквал энергии и стиля. Она располагает к себе мгновенно. Ярко-рыжее каре, идеальный макияж, подчеркивающий губы и глаза, и какая-то невероятно смелая комбинация объемного ярко-синего пиджака и белых брюк-палаццо.
— Извините, — извиняюсь с улыбкой. — Я, если честно, не знаю.
— Тогда, может, покажете свой гардероб?
— Эм… — смотрю на себя с ног до головы. — Всё, что на мне, — немного сконфуженно чешу затылок.
— Поняла. Вижу, что вы предпочитаете свободную и удобную одежду. Обувь?
— Кроссовки, ботинки, балетки…
— Поняла.
— Просто с ребенком нужно всё успеть, и когда гуляем, одежда, сковывающая движения… он бегает, и я… — мямлю, словно оправдываясь за свой выбор.
— Это распространенная ситуация. Я тоже на площадку с дочкой на каблуках не хожу, — понимающе улыбается Элла. — Давайте мы с вами соберем базовый гардероб. Для начала сделаем восемь капсул, которые подойдут на все случаи жизни. И Дмитрий просил подобрать несколько вечерних платьев и несколько деловых образов.
— Хорошо, — киваю, не видя смысла спорить.
Раз Дмитрий сказал… Хочется фыркнуть, но вместо этого, пока Элла распаковывает чемоданы (а их не меньше десяти, их сюда охрана вносила), я снова перевожу внимание на Илью. Правда, больше приглядываюсь к няне. Меня не оставляет в покое ее юбка, но Элла перехватывает мой взгляд и, словно читая мысли, поясняет:
— Не волнуйтесь, Кристина — профессионал. Она и на шпагат сядет, и на каблуках зв футбол сыграет. Правда, Крис?
Няня смущенно улыбается, а я невольно расслабляюсь, снова сосредотачиваясь на одежде.
Мы перебираем кучу вещей. Мне кажется, за всю жизнь я не примеряла столько, сколько сейчас. Элла создает образы прямо на глазах. Она предлагает мне примерить кожаные брюки, о которых я всегда была не самого лучшего мнения, но, к моему удивлению, они мне чертовски идут.
— Вот видите! — восклицает Элла. — Вы просто не давали себе шанса раскрыться.
Я смеюсь, впервые по-настоящему за последние недели. Мне нравится. Нравится ткань под пальцами, нравится, как сидит на мне новый свитер, платье, сапоги. Но каждые пятнадцать-двадцать минут я все равно оборачиваюсь к игровому коврику. Вот и сейчас, в очередной раз, спрашиваю:
— У вас все в порядке?
— Абсолютно! — отвечает Кристина и, присев на колени в своей узкой юбке, ловко управляется с кубиками, пока Илья хохочет, пытаясь разрушить ее башню.
Мы все смеемся, а Илья, поймав общий настрой, начинает озоровать еще больше.
— Какой милый мальчик, — умиляется Элла и подает мне вечернее платье.
Как только я надеваю его, внутри все сжимается. Черное, облегающее, безумно элегантное. Оно сидит на мне как вторая кожа и превращает мое отражение в зеркале в какую-то другую Карину.
— Это то, что нам нужно, — подтверждает Элла.
Я же лишь робко улыбаюсь.
Спустя четыре часа девушки покидают дом. Илья спит наверху, а я стою напротив шкафа и перебираю вешалки. Эйфория от пережитого медленно растворяется под гнетом мыслей о Диме, а телефон в руке становится таким тяжелым, что я боюсь его уронить. Радость испаряется, я вспоминаю, что нахожусь здесь в заточении.
Нужно позвонить Астахову. Нужно спросить, могут ли мои родители сюда приезжать… Только вот набраться смелости и сделать этот звонок оказывается непросто.