Я хмыкнула глумливо и отошла в сторону от шкафа, чтобы не быть зажатой в ловушке.
— Ну раз ты это прекрасно без меня знаешь, и вон... — я кивнула на тест, — подтверждение. Тогда откуда вопросы?
Валера сузил глаза и быстро сказал:
— Оттуда, что ты врешь, — его голос сменился на рык, и я вздрогнула. — Не может быть от меня никто беременным кроме тебя. Это твой тест!
Валера все наступал и давил на меня своей убийственной логикой.
Почему никто кроме меня не может быть беременным? Два раза иголкой в презерватив и все. С кем спал, могут быть беременными.
— Глупости не говори. У меня только начинается овуляция, — фыркнула я пренебрежительно, пуская мужа по ложному следу, хотя внутри все поджилки тряслись от паники.
Он же имел право знать.
В конце концов — алименты платить.
Но это только в том случае, если я решусь оставить ребенка. А это было…
В носу защипало от состояния злости и обреченности. Почему из-за того, что Валера — гулена, каких поискать, я должна вообще решать — быть ребенку или нет?
Почему я не узнала ничего намного позднее, уже когда малыш родился бы?
Хотелось обнять себя руками и сжаться в комок, чтобы укрыть от всего мира маленькое семечко жизни внутри себя.
— Овуляция… — задумчиво сказал Валера и выпустил из пальцев тест. — Это хорошо. Очень…
Валера медленно шагнул к кровати, больше на глядя на меня. Он быстро подхватил документы детей. И развернулся к двери.
— Оставь, ты что делаешь? — спросила я нервно и дернулась в сторону мужа. Он как будто только этого и ждал, выбросил руку вперед и поймал меня за талию.
— Убираю документы к себе в сейф. Что ты так возбудилась, Карин? — усмехнулся муж и склонил голову к плечу, вглядываясь в мое лицо.
— Документы…
— Ага, чтобы пока я ездил и во всем разбирался, ты быстренько собралась и свалила в закат? Ну уж нет. Я не люблю прогулки на открытом воздухе и пресловутые салочки. Так что посидишь с детьми под замком, — произнес легко и беззаботно Валера.
— Ты что творишь? — вспыхнула я. — Кто где посидит? Ты что, реально считаешь, что я проведу в твоем обществе еще хоть ночь?
Валера провел языком по верхней губе и закатил глаза, словно бы размышляя.
— А почему нет? У тебя какие-то другие планы? — спросил он ехидно, и я взвинчено ответила:
— Конечно! У меня план один — развод с изменником!
Валера весь потемнел, словно бы над ним повисла снеговая туча и, убрав улыбку с лица, холодно уточнил:
— Отлично. Развода хочешь? Ясно. Тогда оставляй детей и уходи… — произнес он, словно бы ударив меня в солнечное сплетение.
— Что? — ошарашено выдохнула я.
— А ты что думала, я оставлю с тобой детей? С женщиной, которая без работы, без стабильного дохода? Нет уж. Хочешь уйти — уходи, но дети будут со мной. А я потом еще и на алименты подам. Ракетки вон Тиму покупать надо же на что-то… — оскалился Валера.
Глава 8
— Ты с ума сошел? — нервно выдохнула я, прикусывая нижнюю губу. — Ни один суд не оставит детей с неуравновешенным кобелем!
Мне кажется, впервые за пятнадцать лет я крикнула.
У нас был такой брак, в котором меня всегда Валера понимал, даже если я шептала затянутым ангиной горлом. Мне не нужно было повышать голос, не нужно было доказывать свою правоту. Отчасти потому, что я редко когда лезла в его дела, а домашнее все и так принадлежало мне.
— Посмотрим, — холодно отозвался Валера и прищурил глаза, словно бы примеряясь как меня половчее угомонить.
— Поэтому пока будут смотреть, дети поживут со мной в загородном доме, — отрезала я.
— А потом что? Разделим их? — хмыкнул муж. — А что, хорошая идея. Нас двое и их двое. Мальчики направо, а девочки налево? Или как, перетасуем колоды? Тебе Тима, мне Лидочку?
Я не могла сдержаться.
У меня уровень терпения и так был каким-то заоблачным, что несмотря на весь характер мужа, я все еще говорила с ним, а не кричала из коридора обвинения, вытаскивая чемодан, но сейчас я поняла, что предел этого уровня наступил.
Я резко подпрыгнула к Валере и схватила его за ворот рубашки.
— Это мои дети, и я тебе их не оставлю. Костьми лягу, но своих детей я не оставлю, — прошипела я на грани слышимости, и Валера перехватил мои руки за запястья, резко дернул меня к себе.
— Так это и мои дети. Это моя дочь, которую я с нетерпением ждал все девять месяцев. Это мой сын, первенец, которого я с трех лет учил держать удар и поставил на коньки, на лыжи, а в семь посадил к себе на колени за руль. Они мои дети точно так же, как и твои. И ты глубоко ошибаешься, если надеешься, что я отмахнусь от них под лозунгом «Других рожу». Нет, Карина, это мои дети, и если ты рискнешь хоть на шаг дернуться от меня, я за детей буду бороться до последнего. С пузом, разодранным, буду ползти, но буду бороться. Поэтому закрой свой до ужаса соблазнительный ротик, прижми свою аппетитную задничку к дивану и не дергайся, — прохрипел Валера, резко выпустив мои руки из клещей своих пальцев.
Я отшатнулась, чуть не оступилась, подворачивая ногу, и мои губы затряслись:
— Предатель! — крикнула я, не в силах сдержать боль внутри себя.
Валера замер, словно вместо слов ему в спину прилетело кирпичом, и медленно обернулся.
— А что такое, Карин? В чем я тебя предал? — спросил он зловеще-тихо. — Я разве выгоняю тебя в одном халате из дома? Или может быть заставляю терпеть какое-то насилие? А может быть я вынуждаю тебя прислуживать мне? Держу без денег? Не забочусь? Не содержу? Не говорю, что люблю…
— Ты ее любишь! — униженно, вот именно что униженно от самого факта наличия у него любовницы, зло крикнула я, не в силах справиться с волной эмоций, которая погребала меня под собой.
— А я разве сказал, что тебя не люблю? Ты вот матчу любишь, но разве чай перестанешь пить? Нет, ты и чай любишь, и кофе. Я