— Видишь? — шепчет он. — Если я могу это сделать, то и ты можешь.
— Я потрясена, что ты умеешь танцевать, — говорю я, уделяя слишком много внимания своим ногам, которые неуклюже выполняют движения.
— Мой кузен — принц, а моя тётя — королева. Я не просто задумчивый бастард-телохранитель замка Севери.
— Я не считаю тебя задумчивым, — говорю я.
— О?
— Мрачным. Угрожающим. Иногда даже хандрящим. — Я невольно улыбаюсь, наблюдая, как Син и Эви вместе кружатся по танцполу. — Но никогда не задумчивым.
Каликс разворачивает меня так, что я снова оказываюсь к нему лицом.
— Все это синонимы задумчивости, Харт.
— Если ты так хочешь, я полагаю…
Затем он наклоняет меня, словно желая наказать — или, возможно, отвлечь, — но движение такое быстрое, что кажется, будто я лечу. Я хихикаю, а Каликс улыбается. Это зрелище словно удар под дых. При этом звуке его глаза вспыхивают ярче — от золотистого до красного, а затем снова становятся золотыми так быстро, что мне, возможно, показалось.
— Ты мало смеёшься, Ванесса, — тихо говорит он.
Но я его не слышу, и я… я этого не придумала. Его глаза вспыхнули красным. Быстро моргая, я дотрагиваюсь до его щеки, и он совсем перестаёт дышать.
— Твой… твои глаза, Каликс. Они просто…
Он резко выпрямляется, кладет руки мне на бёдра и продолжает мягко покачивать нас. На мгновение мне кажется, что он может проигнорировать меня. Затем…
— Я уверен, что не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Лжец.
Его глаза сужаются, но он не хмурится.
— Да, — соглашается он, перехватывая мой взгляд, пока между нами тянутся секунды. Его сердце бешено колотится. Моё заикается. Он снова солгал. — Я такой. — И от глубины этих слов у меня внутри всё сжимается. Подтекст. Я в шоке смотрю на него.
Путаница.
— Каликс…
Он не даёт мне закончить вопрос. Покачав головой, он говорит:
— Хватит обо мне. Как у тебя дела? После пляжа ты была сама не своя.
— Ты тоже мне не веришь, — предполагаю я, стараясь не дать этому меня задеть. И с треском провалилась. Как и прежде, сомнения Каликс ранят гораздо сильнее, чем следовало бы. — Но я знаю, что я видела, и она напала на Эви…
Он снова кружит меня, на этот раз яростно, шипя:
— Не могла бы ты говорить потише? Вряд ли это можно назвать вежливым разговором на вечеринке.
— Это ты спросил…
— И сразу же пожалел об этом. Поверь мне.
Правда.
Я сердито смотрю на него, но сейчас это слишком важно, чтобы позволить своему гневу взять надо мной верх. Слишком опасно. Здесь происходит что-то ещё — что-то зловещее — и меня тошнит от того, что никто, кроме Сина, меня не слушает. Я бросаю на него взгляд через плечо, и моё сердце слегка сжимается от его улыбки, обращённой к Эви.
— Ты не можешь сказать мне, что не замечал, что здесь творится. Плохие вещи.
— Мы — оборотни, — невозмутимо заявляет он. — Плохие вещи — это профессиональный риск.
— Ну, а люди в подземельях — нет. — Понизив голос, я опускаю руки с его плеч на грудь. И мне так хочется оттолкнуть его, но я не могу. Не привлекая к себе внимания. Он, кажется, разделяет мою мысль, слегка напрягаясь, прежде чем снова вести меня. — Они люди, Каликс, и их там пытают. Даже если всем остальным до этого нет дела…
Каликс замирает. Когда я выпрямляюсь, пытаясь подтолкнуть его к следующему шагу, его рука напрягается в моей. Хотя я тяну и тяну, оглядываясь по сторонам, он не двигается с места. Он также молчит. Его брови опускаются. Взгляд сужается.
Я стараюсь не шевелить губами.
— Каликс, если ты будешь думать ещё громче, это может с таким же успехом сойти за крик.
Ничего. По-прежнему ничего.
— Каликс…
— Замолчи, Ванесса. На секунду. — Проходит целая минута, и его пристальный взгляд встречается с моим. — Ты сказала, что нашла людей в подземелье?
Я снова осматриваюсь. Подслушивающие могут быть где угодно… они повсюду. Мы окружены оборотнями со сверхъестественным слухом. Но Каликса, похоже, это больше не волнует, даже когда я говорю:
— Да, Каликс. Не то чтобы это тебя касалось. — Я отпускаю его руки, когда он по-прежнему не двигается. Если он перестал притворяться, то и я тоже. — Ты мне не веришь, помнишь?
— Это невозможно, — говорит он. Это правда, и моя кровь стынет в жилах. — Ванесса, мы не пользуемся подземельем. Там уже много веков никого не было.
Каликс утаскивает меня с вечеринки.
Кажется, никому нет дела до нас двоих — предателя крови и Укушенной, — когда они празднуют и поднимают тосты в честь предстоящей утренней церемонии. Теперь другие инструменты аккомпанируют диким барабанам, грохоча по земле, пока мы выбираемся из леса и проскальзываем внутрь замка Севери.
— Каликс, — выдавливаю я, моя рука напрягается в его крепкой хватке, пока он тянет меня всё глубже и глубже по коридорам, — в этом нет необходимости.
— Мы не пользуемся подземельем, — вот его единственный ответ. Он решительно устремляется к лестнице и вестибюлю внизу. Я прерывисто дышу, адреналин во мне зашкаливает, хотя он жестоко ошибается. Я видела эти клетки. Я чувствовала запах крови, чувствовала вкус песка на языке, слышала крики.
Однако его слова продолжают согревать мою грудь своей прямой, неподражаемой честностью.
Потому что, шепчет мне внутренний голос, Каликс ни во что так не верит, как в свою работу. Признать полезность подземелья означало бы понять истинную природу королевы Сибиллы. И Каликс… Он не может этого сделать. Никогда. Иначе он стал бы предателем. Как и его мать.
— Син тоже это видел, — тихо говорю я, зная, что он вот-вот окажется лицом к лицу с заговором, который разобьёт его сердце. — Каликс, нам не обязательно туда идти. Мы ничего не можем с этим поделать…
— Это невозможно. — Он рычит, и ярость, стоящая за этим, эхом разносится по лестничной клетке, пока он мчит нас быстрее вниз по лестнице. На последней ступеньке моя лодыжка чуть не подворачивается, но Каликс подхватывает меня на руки, только чтобы снова подтолкнуть вперёд. Я свирепо смотрю на него. Из моей руки вырываются когти.
— Хватит, — рявкаю я, нацеливая идеальный набор кинжалов ему в грудь. — Ты не захочешь видеть, что ждёт тебя там. Ты не сможешь этого не увидеть. Я пытаюсь защитить тебя.
Он не отшатывается от угрозы, и его глаза вспыхивают жгучим жёлтым светом.
— Мне не нужна твоя защита. Тебе нужна моя.
Моя кровь закипает всё сильнее и сильнее по мере того, как проходят секунды, а мы стоим там, я спиной к темнице, а Каликс — к лестнице. В прихожей тихо, если не считать нашего прерывистого дыхания. Темно, если не считать света наших глаз и звёзд над головой. Но Каликса это не остановит. Как всегда, у него не хватает терпения на всё это, и он, не задумываясь, проходит мимо меня.
Отлично.
Я не могу заставить его уйти, поэтому разворачиваюсь на каблуках, чтобы броситься за ним. Но мои шаги замедляются, в то время как Каликс продолжает своё поспешное преследование. Щель в стене больше не похожа на дверной проём. Она выглядит как естественная щель в камне. Похоже на несчастный случай. Странно. Мои руки колют иголки. Мои кости умоляют меня остановиться.
Что-то не так, думаю я, точно так же, как и после воскрешения Эви. Но что?
Я нерешительно следую за Каликсом на цыпочках, когда он входит в комнату.
— Нам не нужна темница, — продолжает Каликс, прежде чем я успеваю войти внутрь, его голос становится грубее. Злее, чем я когда-либо слышала. — Наш двор функционирует благодаря королеве, которая назначает быстрые наказания. Уна не была закована в цепи. Ты не была прикована. Никто никогда не бывает прикован.
Уна, которую пронзили серебряными стрелами в тронном зале. А я… я была наказана эмоциональной пыткой. Нет. Нет. Я обхватываю голову руками. У меня болит череп. Меня пронзает агония. Но почему?