— Теодора! Ты идешь?
Держа в руках недопитый кофе, я прокручивала в голове события прошлой ночи.
Сбитое дыхание. Я бегу. Вдох. Выход. Вдох.
Ноги заплетаются, и я падаю с обрыва в пугающую темноту вод. Она захлестывает меня, обжигая холодом. Вдох. Снова волна. Выдох. Рот наполняется солью. Легкие начинает жечь. Ужас вытесняет все остальное. Меня тянет вниз. Пытаюсь грести навстречу воздуху, но опускаюсь только глубже. Но вдруг паника отступает, давая место другому чувству, будто что-то зовет меня, манит. Повернув голову, вижу пещеру. Сквозь толщу воды ощущаю нить, тянущую меня. Повинуюсь. Плыву. Через непроглядную черноту проступает голубое сияние. Туннель темноты заканчивается, и я поднимаюсь к воздуху, и делаю глубокий вдох. Передо мной островок суши, и я осторожно выбираюсь на него. В середине стоит саркофаг. Снова тянущее чувство в груди. Рука тянется сама, обретая собственную волю. Я открываю его, и меня резко пронзает острая боль. Яркая вспышка света выживает глаза, кожа трескается и превращается в песок.
Проснувшись, я всегда вскакивала в холодном поту, делая судорожные вздохи. Грудь больно сдавливало, ладони стискивали майку на груди в попытке удержать быстро колотящиеся сердце.
И так изо дня в день на протяжении этого года.
Все мое детство и юность меня мучили мигрени. С возрастом становилось все хуже. Я могла не вставать с кровати днями. Ежегодные обследования ничего не показывали. Мне сказали, что с этим придется жить, возможно, с возрастом пройдет само. И я научилась вставать, смеяться, учиться, работать и засыпать с болью. Такой стала моя жизнь. Но в последнее время становилось все хуже. Если боль уходила, приходили странные яркие сны, а после — кошмары. Недосып сказывался на моем состоянии, и без того, ухудшая частые головные боли.
— Тео. Тео! — крикнула Джесс, махая руками у моего лица. — Тео, пожалуйста, перестань меня пугать!
Она щелкнула пальцами, и я резко отпрянула. Ладонь разжалась, и стакан с кофе полетел на пол.
— Какого хрена, Джесс? Я уже выхожу!
На штанах появились коричневые капли кофе.
— А что мне было делать? Я зову тебя уже пять минут!
— Пойдем! — рявкнула я, и забывая о пятнах, вышла из дома.
…
Лекции шли долго. Джесс болтала с парнем рядом. А я смотрела в пустоту, пытаясь понять, что я здесь, черт возьми, делаю?
Мне двадцать один год, а мне уже осточертела эта жизнь. Подъем после ужасной ночи, гора таблеток, чтобы заглушить пульсацию в висках. Дальше я принимала душ под холодной водой, завязывала свои длинные русые ниже бедер волосы в привычный хвост и заплетала в косу. Джессика как-то попыталась намекнуть, чтобы я их состригла.
Может, это и глупо, но длинные волосы напоминают мне о маме. Мне кажется, такие были и у нее.
Одежду я выбирала темных тонов. В основном это обтягивающие лосины, или широкие штаны, топы и футболки, открывающие грудь и подчеркивающие нужные места. Не совсем удачная одежда для бега, но мне важно выглядеть идеально. Выглядеть лучше, чем я есть.
В подростковом возрасте большинство из моего окружения считало забавным смеяться и обзывать меня из-за долговязой фигуры и высокого роста. В то время казалось удобнее прятаться в огромных футболках и спортивных штанах, лишь бы никто не замечал меня. Но я взрослела, фигура округлялась, становилась привлекательней. Но самооценка от этого не улучшалась. И в один день мне все надоело. Я полностью изменилась. Выкинула потрепанные футболки на три размера больше, избавилась от бесформенных спортивных штанов. Взяла у Джессики пару комплектов одежды, а позже купила свое.
Сначала все смотрели на меня, округлив глаза. Во мне увидели девушку. От этого становилось еще омерзительней. Те, кто недавно издевались надо мной, теперь звали на свидания, оказывая различные знаки внимания. Но именно тогда, я поняла, важно лишь то, как я вижу себя. И, черт возьми, такая картинка мне нравилась больше.
Ежедневные тренировки помогли совершенствоваться. Мне нравится подчеркивать достоинства. Возможно, это все и напоказ, но после множества лет унижений, я больше не стеснялась откровенного декольте и облегающих штанов.
Я сирота.
О своих родителях мне ничего не известно. Иногда перед глазами мелькали угаснувшие и размытые образы. Мутное лицо в зеркальной глади, а еще пение. Единственное, что я помнила четко. Красивый, мелодичный голос, до сих пор звучащий где-то внутри. Без слов, просто мелодия. Когда мне становилось страшно или одиноко, я неосознанно напивала ее.
Жизнь в детском доме была ужасной.
Пока появилась Джессика. Она попала к нам позже на три года, в возрасте семи лет. Мы одногодки и сразу сдружились, она никогда не унывала, все задания выполняла с улыбкой, была мила со мной. Ниже меня ростом на целую голову, со светлыми волосами, веснушками и маленьким аккуратным носиком, Джессика походила на ангела. В детском доме ей сразу стали завидовать и устраивать гадости старшие девчонки. А мне… просто хотелось стать кому-то нужной. Моя репутация на тот момент уже желала лучшего. Я дралась, кусалась и задирала в ответ других. Поэтому я с легкостью стала ее защитой, а позже и близкой подругой.
Со временем наши роли слегка поменялись. Я росла закрытой, неуверенной и злой. Именно Джессика с ее добрым характером, терпеливо относилась к моим выпадам. Она стала мне настоящей сестрой, заботилась и оберегала меня. Ее теплый характер — свет в моей кромешной тьме. Так, мы и вышли рука об руку из этого дома кошмаров и стали звать друг друга сестрами.
Мы следовали по жизни вместе. Квартира, учеба. Я привыкла всегда идти за ней, а она за мной. Вот и колледж выбрала тот же, что и подруга. К тому же работа, о которой мечтала — мне недоступна. Вуз слишком дорогой, и сироте никогда не нагрести нужную сумму, финансирования хватило лишь на колледж. Джессика поступила на психолога. И я вместе с ней.
Однако кое-что в моей жизни делало меня по-настоящему счастливой. Любимое занятие, приносившие мне хоть какие-то деньги.
Дайвинг.
Еще малышкой, я постоянно сбегала на побережье. Отчего-то именно там, я находила столь желанный покой, а головные боли отступали, пока чарующие волны укачивали приливами. Белое кружево пены, нестихающий крик чаек над морским простором пленяли меня. Когда меня нашли впервые — сурово наказали. Закрыли в комнате, лишили ужина. Это повторялось еще несколько раз, но я вновь и вновь убегала. А потом на