– Ты куда? – удивилась я.
– В вашу комнату, – спокойно ответил он.
– В какую еще нашу комнату?
– Там где будете жить вы с Лейлой.
Я споткнулась и схватилась за стену, чтоб не упасть.
До меня никак не доходило то, что он пытался донести.
В нашей спальне уже стояла крошечная плетеная люлька для малышки. Планировалось, что она будет спать с нами в одной комнате. Так было, когда у нас появилась Айза. Мы отселили ее в отдельную комнату только тогда, когда ей исполнилось два.
А теперь Эмир выселял меня из спальни вместе с ребенком. Да еще и селил не в соседнюю комнату, а в другое крыло дома, где располагались гостевые.
Он отворил дверь, показывая то, как обустроил наш быт.
Я усмехнулась. Он просто перенес люльку в гостевую. На этом подготовка комнаты для нас закончилась. А еще он перенес все мои вещи из нашей спальни и просто свалил их в кучу на кровати.
Сердце сжалось, когда я увидела наши фотографии в рамках, которые он снял со стены спальни. Теперь они лежали на письменном столе.
Он проследил за моим взглядом.
– Повесишь сама, по твоему вкусу.
Эмир прошел в комнату и уложил Лейлу в люльку.
– Раскрой ее, а то ей жарко, – сказал он.
– Ты отселил нас, потому что боишься, что Лейла будет тебе мешать спать?
– В ту спальню въедет Мадина.
Я вцепилась в спинку кровати, чтобы не упасть.
– Разве ты не купишь ей отдельный дом?
– Она будет жить здесь. По крайней мере, в первое время. Нужно, чтобы все видели, что семья ее приняла. Тогда ее будут воспринимать как мою жену.
Дыхание перехватило. Теперь мне придется делить с чужой женщиной не только моего мужчину, но и дом.
– А как же Айза?
Комната старшей дочери была смежной с нашей спальней. Я не хотела ее оставлять там, без присмотра.
– Ее комната теперь рядом с твоей. Я все предусмотрел.
Облегчение, которое я испытала, сменилось злостью:
– Да, ты все предусмотрел. Выкинул нас, как надоевшие вещи, с глаз долой. Это действительно сюрприз. Я такого от тебя не ожидала.
– Не драматизируй. Здесь вам будет лучше.
По щекам текли обжигающие слезы.
Хотелось выть, кричать, вцепиться ему в лицо и выцарапать глаза, но я стиснула челюсти и отвернулась к окну.
– Перестань разводить сырость. Вытри слезы и поправь макияж. Внизу ждут гости. И при них ты должна улыбаться или хотя бы делать вид, что тебя все устраивает.
– А если меня не устраивает?
– Я полюбил другую женщину. Так бывает, Амира. Ты была первой — у меня до тебя никого не было. И ты останешься в моей жизни: как мать моих детей, как дом, куда я возвращаюсь головой. Но сердце… С Мадиной я впервые понял, что значит любить так, что воздух выбивает из легких.
– А что делать мне? Если ты для меня все. Если ты мой воздух, мое сердце, мое дыхание?
– Если ты это и вправду чувствуешь, ты поймешь меня и будешь желать мне счастья.
* * *
Стол накрыли в гостиной. Богатый, как принято в семье Махмудовых. К тому моменту, как мы с Эмиром спустились, свекровь успела справиться без моей помощи. Может, тетушки ей помогли.
Слишком надолго я застряла наверху, сначала выслушивая горькие слова Эмира, а потом приводя себя в порядок, чтобы никто не заподозрил, что я плакала.
Мы вошли в гостиную плечо к плечу, на моих губах застыла как приклеенная улыбка. Я надеялась, что она хотя бы кажется естественной. Я же ощущала ее как напряжение мышц, удерживающих уголки губ вверху.
Сев за стол, я положила перед собой радионяню. Как только малышка проснется, я побегу к ней. И надеюсь, больше не спущусь к гостям.
Я пробежала глазами по столу. На белой скатерти – бульон в серебряных супницах. На больших блюдах с сине-золотой каймой горкой отварная баранина, вокруг мяса – галнаш. В розетках соус – густая простокваша с чесноком и перцем. Блестящий от топленого масла чепалгаш с творогом, запеченная баранина с розмарином, груши на ножках в тягучем сиропе. В пузатых графинах – напитки.
Мужчины сидели ближе к дверям: Азамат – во главе, рядом Расул, с другой стороны от свекра пустовал стул для Эмира. У стены разместились двоюродные братья. Женщины заняли места ближе к кухне. Руфина села так, чтобы можно было выходить из-за стола никому не мешая. Ее окружали тетушки в разноцветных платках. Молоденькие племянницы подносили гостям пиалы с чаем.
– Ну, слава Богу, дома, – сказал Азамат, поднимая пиалу, – девочка здорова, мать здорова. Пусть Лейла растет послушной и счастливой.
– Амин, – хором отозвались женщины.
Тетя Фатима, родная сестра Азамата, положила мне в тарелку кусок мяса, не спрашивая:
– Ешь, дорогая, тебе силы нужны. Тебе дитя кормить. Бледная такая, как полотно. Много будешь кушать, быстрее восстановишься.
– Я хорошо себя чувствую, не переживайте, – отозвалась я.
– Эмир у нас ювелир. Доченьки такие красавицы, – защебетала тетя Сакина. Настолько дальняя родственница, что никто даже не знал, кем она точно приходится Азамату. Однако ни одно семейное событие без ее участия не проходило.
– Эмир, сынок, – тетя Залина, двоюродная сестра Руфины, чиркнула взглядом по моему лицу и улыбнулась слишком сладко, – ты сегодня как князь. Две девочки – украшение дому. А там, глядишь, Мадина тебе долгожданного сына подарит, и будет полный комплект, – она опустила ресницы.
Руфина сдержанно кивнула, разливая чай.
– Пейте, пейте. И ешьте, разговоры потом говорить будете, – метнула взгляд в сторону Залины.
В летучем гуле слов зазвучали пожелания.
– Пусть у Лейлы будут легкие руки, – сказала тетя Фатима. – Чтобы хлеб с них выходил мягкий как пух.
– И пусть муж ее будет такой же щедрый и добрый как Эмир, – добавила Сакина, – Как тебе повезло с ним, Амира. Не всем так везет.
Сакина улыбнулась, но ее улыбка вызвала глухое раздражение. Я тоже думала, что мне повезло с Эмиром. Но все очень круто изменилось. Пиалу пришлось держать двумя руками, чтобы случайно не выронить, если кто-то еще из тетушек скажет что-то подобное. Эмира, казалось, вообще не заботило то, о чем говорили за столом, он резал баранину уверенными движениями – нож скользил,