Юрген удивился, но замолчал. Он знал: в цепях Йовар мог лишь зажигать крохотные искры, не более. Зачем ему ворон? Неужели наворожит колдовское послание?
– Как я устал от тебя и твоей болтовни про Чеслава. – Йовар протянул палец к ворону, и с него на оперение стрельнул блик чар. – Ах, сука… – Кожа на его запястье треснула, и в расщелине влажно блеснула кровяная чернота. – На, Юрген. Любуйся.
Рыкнул от боли.
– Это не письмо. Это моё воспоминание. Иным способом я тебе его сейчас не покажу.
Юрген поражённо посмотрел на птицу.
– Я сказал: любуйся. – Йовар глядел на него с прищуром. – Давай.
И Юрген коснулся оперения.
Даже сотворённое в кандалах, воспоминание Йовара отличалась живостью – Юрген вдохнул лесной воздух. Чернолесские деревья качались за его спиной, а впереди текла река, и у её берега лежало… нечто.
Юрген бы не назвал себя неженкой, к тому же недавно на его глазах Сущность из Стоегоста растерзала Баргата. Чудовище распороло Баргату живот и проломило грудь, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас увидел Юрген. В приречной грязи лежала оторванная рука. И кровь, кровь вокруг… Неужели из человека может вылиться столько крови?
Да и на человека похоже не было. Скорее на изломанную груду костей и мяса. Чеслав лежал, и его нога была вывернута под неправильным углом, а штанину на середине бедра прорывал желтоватый осколок кости. Позвоночник был скручен и смят, из-за чего голова оказалась почти на уровне живота. Лицо заливала кровь: единственным, что Юрген смог разглядеть, был раскрытый глаз, и весь белок в нём багровел от лопнувших сосудов.
Юргена замутило.
К Чеславу подошёл медведь и парой ударов скатил его с берега в воду. Одной лапой проехал прямо по распоротой спине, а другой толкнул ногу, из-за чего сломанное бедро искривилось ещё сильнее… Река всплеснулась.
На поверхности вздулись красные пузыри.
…К-кар! Юрген сжал ворона слишком сильно, и тот вырвался из его рук, оцарапав гнутым когтем.
– Ну? – Голос Йовара – как сквозь подушку. – До сих пор думаешь, что Чеслав мог выжить и устроить всё это?
Юрген втянул воздух. Бородатое лицо перед ним ещё было расплывчатым, неясно-грозным.
– Зачем? – спросил Юрген сдавленно. – Зачем было убивать его так?
Йовар тоже смотрел на него, не отрываясь. Что он видел сейчас на его лице? Отвращение? Страх? Разочарование? Юргену казалось, что всё вместе.
– Я не знаю, – ответил Йовар наконец.
Юргена зазнобило.
– В смысле – не знаешь?
– Я не знаю, – повторил Йовар, – почему решил убить его в медвежьем теле. Наверное, так было сподручнее.
– Сподручнее?
– Я разозлился на него.
– За что?
В глазах Йовара промелькнуло странное выражение, и у Юргена сердце оборвалось.
– Ты не помнишь, – предположил он.
– Да, – кивнул Йовар. Он вновь ослабил ноги и повис на цепях. – Я не помню. Он поднимал умертвий на погосте.
– Ты говорил, что убил его за это.
– Не совсем. – Йовар посмотрел на витражное окно, которое Юрген поместил в его огороженное завесой пространство: нарочно, чтобы Йовар мог знать, что происходило снаружи. – Он… Он выглядел слишком самодовольным. Может, он что-то мне сказал. Или посмотрел не так…
Свой смех Юрген услышал словно бы со стороны – надсадный, болезненный.
– Ты разорвал человека за неправильный взгляд.
Йовар даже не стал оправдываться.
– Он рос слишком опасным, – проговорил глухо. – Слишком неуправляемым и сильным. Я бы всё равно его убил. Не в этот день, так позже.
Юрген не понимал, почему никак не мог прекратить смеяться, хотя у него уже заболела грудь.
– Зато теперь ты знаешь. – Йовар осторожно повёл затёкшими руками. – Выжить он не мог.
Юрген согнулся, упёрся ладонями в колени. Перед глазами всё ещё стоял речной берег, и в грязи всё так же лежала оторванная рука.
– Поэтому ты и не хочешь бежать, да? – Юрген выпрямился, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Ты знаешь, что на самом деле достоин этих цепей.
Выражение лица Йовара резко переменилось, и из отца, кающегося перед сыном, он превратился просто в свирепого колдуна.
Рявкнул:
– Пошёл вон.
В трактире яблоку было негде упасть, и Ольжана пробиралась к Лáле полубоком, извиняясь перед подавальщицами, которых ненароком задевала бедром. Лале ждал её за столом, уже уставленным тарелками с ужином. Ольжана хлопнулась на скамью и выложила перед собой ключи от комнат.
– Лале, – сказала она севшим голосом. – Происходит что-то странное.
Как назло, сегодня Лале был гораздо веселее, чем в последние дни, – может, хорошо себя чувствовал, или наконец-то выспался, или общение с Ольжаной на привалах принесло ему особое удовольствие. Ольжане даже было совестно портить ему настроение.
– Трактирщик сказал, о нас спрашивали двое мужчин. Днём. – Ольжана обняла себя за локти. – О монахе в кибитке и девице с ним. Трактирщик тогда нас не знал, но, с его слов, незнакомцы подробно нас описали.
Лале приподнял брови.
– Что за люди?
– Какие-то южане. Душегубского вида.
Лале задумчиво побарабанил по столешнице.
– Они сейчас здесь?
– Трактирщик сказал, уехали сразу, как узнали, что он нас не видел. – Ольжана вздрогнула. – Что это вообще такое? Зачем мы кому-то понадобились?
Лале погладил заросшую щёку и ничего не ответил.
– Мало нам чудовища… – Ольжана облокотилась о стол и подпёрла лоб кончиками пальцев. – Что лучше сделать? Вернуться в Тержвице?
– Не думаю.
– Я не смогу передать колдовское послание Кажимере, но сумею послать ворона Юргену. Драга Ложа ведь ещё должна быть в Тержвице…
– И что они сделают? – спросил Лале резко. – Нет, не нужно никому ничего передавать.
Ольжана удивлённо на него посмотрела.
– Мы уже встречались с душегубами. Предпочту не встречаться снова.
– Я понимаю. Но это не значит, что нам нужно спешно наломать дров. – Лале угрюмо оглянулся. Потянулся к Ольжане и сжал её руку. – Не бойтесь. Я что-нибудь придумаю.
Но это произвело на неё совсем другое впечатление.
– Да что вы придумаете? – поразилась она. – Лале, вы в себе? За нами идут головорезы. Не время играть в самостоятельность.
Его глаза потемнели.
– А много вам Драга Ложа помогла за последние месяцы? – спросил он сухо. – Мне казалось, вы спасаетесь благодаря моей кибитке, а не их покровительству. Что они вообще сделали для вас хорошего, раз вы в них так верите?
Ольжана затрясла головой.
– Дело не в этом.
– Ольжана. – Лале так и не выпустил её руку. – Успокойтесь. Поешьте. Поспите. Обсудим всё завтра. Я увожу вас от чудовища – думаете, от душегубов не увезу?
Рассуждения Лале были в корне неправильными, и Ольжане стоило больших усилий уцепиться