— Хочешь понести ещё один камень? — спросил он.
Олф яростно взревел и бросился на него.
Сефт швырнул кремень. Руки у юноши, целыми днями работавшего киркой в шахте, были сильными, и бросок получился мощным.
Камень угодил Олфу в ногу выше колена. Тот взвыл от боли, проковылял ещё пару шагов и рухнул на землю.
— Следующий полетит в твою башку, тупая скотина, — сказал Сефт. Он повернулся к отцу: — Ну что, теперь я не размазня?
— Заканчивайте с этими глупостями, — сказал Ког. — Олф, Кэм, берите свою ношу и пошли.
Кэм спросил:
— А как же камни, что Сефт оставил на земле?
— Подбери их, болван.
Олф, пошатываясь, поднялся на ноги. Было ясно, что серьёзных повреждений нет, пострадала лишь его гордость. Вместе с Кэмом они собрали кремни и рассовали по своим корзинам. Потом побрели вслед за Сефтом и Когом. Олф хромал.
Кэм догнал Сефта.
— Не стоило тебе этого делать, — сказал он.
— Да это же просто шутка, — ответил Сефт.
Кэм отстал.
Сефт шёл дальше. Сердце колотилось: он был напуган. Но всё обошлось — по крайней мере, пока.
За дни, прошедшие с Весеннего Равнопутья, он твёрдо решил при первой же возможности уйти от семьи. Но он ещё не придумал, как прокормиться в одиночку. Добыча кремня всегда была делом артельным, а не одиночным. Ему нужно было всё спланировать. Было бы слишком унизительно вернуться к семье — подавленным, голодным — и умолять, чтобы его приняли обратно на прежнее место.
Он знал лишь одно: в его будущей жизни непременно должна быть Ниин.
*
Монумент был окружён высоким земляным валом. Вход в кольцо вала представлял собой разрыв, обращённый на северо-восток. Поодаль виднелись дома, где жили жрицы. Сегодня в Монумент никто не входил. Завтра должен был состояться Обряд Середины Лета.
К Монументу люди приходили на обряды, что проводились четырежды в год, но сбор такого множества народа из ближних и дальних краёв был ещё и возможностью для торга, и многие приносили с собой товары на обмен. Кто-то уже раскладывал свои пожитки. Все знали, что заходить в священный круг нельзя. Торговцы облюбовали место у входа и держались подальше от домов жриц.
По мере того как Сефт с семьёй подходили ближе, гул голосов нарастал, и в воздухе чувствовалось радостное оживление. Люди стекались со всех сторон. Одна группа, которая каждый год собиралась в селении на холме в четырёх днях пути к северо-востоку, шла по утоптанной тропе, слывшей древней дорогой. От деревни к деревне к ним примыкали новые путники, и в итоге к Монументу они подходили длинной колонной людей и скота.
Ког остановился рядом с супружеской парой, Эвом и Фи, которые плели верёвки из жимолости. Добытчики кремня опорожнили свои корзины, и Ког принялся складывать камни в кучу.
От работы его отвлёк другой добытчик, Вун, невысокий мужчина с жёлтыми глазами. Сефт встречал его уже не раз. Вун был человеком общительным, со всеми дружил и любил поболтать, особенно с собратьями по ремеслу. Он всегда знал, что где происходит. Сефт считал его любопытным.
Вун пожал Когу руку — левой к правой, по-простому. Формальное рукопожатие, правая к правой, выражало скорее уважение, чем дружбу. А самое тёплое, дружеское — это когда жмут одновременно правую руку левой, а левую — правой.
Ког, как всегда, был неразговорчив, но Вун, казалось, этого не замечал.
— Вижу, вы все вчетвером, — сказал он. — А шахту-то кто сторожит?
Ког подозрительно взглянул на него.
— Всякому, кто сунется, башку проломят.
— Вот и правильно, — сказал Вун, делая вид, что одобряет воинственность Кога. А сам тем временем внимательно разглядывал груду наполовину обработанных кремней, оценивая их качество. — Кстати, — добавил он, — здесь есть торговец, у него огромный ворох оленьих рогов. Чудо что такое.
Рога благородного оленя, твёрдые как камень и с острыми концами, были одним из важнейших орудий добытчиков. Их использовали как инструмент для добычи кремния.
— Надо бы взглянуть, — сказал Олф Кэму.
Все смотрели на Вуна, и на Сефта никто не обращал внимания. Воспользовавшись моментом, он тихо отделился от них и быстро растворился в толпе.
От Монумента к ближайшему селению, Излучью, вела прямая тропа. По обеим сторонам от неё пасся скот. Сефт не любил коров. Когда они смотрели на него, он не мог понять, что у них на уме.
Но в остальном он завидовал скотоводам. Сидят себе целыми днями да пасут стада. А ему приходится весь день долбить кремневую жилу, дробить твёрдый камень и поднимать его наверх, карабкаясь по шесту для лазания. Весь этот скот — коровы, овцы и свиньи, плодились почти без всякой помощи, а их владельцы знай себе богатели.
Добравшись до Излучья, он стал разглядывать дома, которые все выглядели одинаково. У каждого низкие стены из плетня, обмазанного глиной, и крыша из дёрна, уложенного поверх стропил. Дверной проём представлял сообой два столба с привязанной к ним притолокой. Летом все готовили на улице, но зимой в центральном очаге постоянно горел огонь. Под стропилами коптилось мясо. Сейчас плетёная калитка в половину высоты проёма впускала свежий воздух, но не давала забрести бродячим псам и всякой мелкой твари, что шныряет по ночам в поисках еды. Зимой же проём можно было наглухо закрыть более плотным плетнём, точно подогнанным по размеру.
По селению и окрестностям бродило множество свиней, которые рыли пятаками землю в поисках чего-нибудь съедобного.
Примерно половина домов пустовала. Они предназначались для гостей, которые приходили четырежды в год. Скотоводы заботились о своих гостях, ведь те, приезжая на торг, приносили с собой большое богатство.
Обряды проводились в день осеннего равноденствия, которое называли Осенним Равнопутьем, в середине зимы, в Весеннее Равнопутье и, как сейчас, в середине лета, которая наступала завтра. Одной из главных задач жриц был счёт дней в году, чтобы они могли объявить, например, что Осеннее Равнопутье наступит через шесть дней.
Сефт остановил женщину-скотовода и спросил, как найти дом Ниин. Её знали многие, ведь её мать была важной особой, старейшиной. Ему объяснили дорогу, и вскоре он нашёл нужный дом. Внутри было чисто, прибрано и пусто. «Здесь живут четверо, и все куда-то ушли!» — подумал он. Но, без сомнения, у них