В последнее время Денис стал крайне нелюдимым. Дни и ночи он проводил в одном и том же месте – в стеклянном кабинете на последнем этаже. Там, словно в сторожевой башне, он вел свой неустанный дозор. Часами вглядывался в неспешное падение пепла, укрывающего плотным серым ковром Питер. Страшно было представить, о чем он думал в такие моменты.
– Дэн, нужно поговорить! – с порога начал Прошкин.
– Говори, – вяло отозвался Блоха, и в его голосе мелькнули пьяные нотки.
– Ты пил?
– Не твое дело.
Александр тяжело вздохнул, осознав, как сложно будет вести беседу с тем, кто и по трезвости не отличался сговорчивостью.
– Послушай, Денис! Мне очень нужно туда. – Инженер взглядом указал за окно. – Если не выпустишь, умрет один хороший человек.
– Это угроза?
– Нет, это мольба. Пойми, я должен…
– За прошлую ночь в центре убили с десяток таких, как ты. Геройствующие идиоты! Хочешь оказаться новой жертвой озверевших забулдыг?! – сурово процедил мужчина.
– Ты не понимаешь… Софи умирает. Пока мы тут треплемся, она против воли сдается болезни!
– Может, тогда отменить ей суточный паек? – ухмыльнулся Блохин, вскинув бровь.
– Следи за языком! – оскалился инженер, до боли сжав кулаки.
– Иначе что? Попросишь начальника меня уволить? – Блоха медленно приблизился к собеседнику. – Ладно, пойдем посмотрим на твою Софи. Быть может, все не так уж и плохо.
Лицо Прошкина заиграло желваками. Ему стоило колоссальных усилий не ответить грубостью на грубость. Единственное, что спасало, – понимание того, что в руках этого дерзкого парнишки буквально находятся жизнь и здоровье Майер. Прикусив язык, инженер зашагал к лестнице. Денис, слегка пошатываясь, двинулся вслед.
Преодолев несколько пролетов, отделявших пост Блохина от лаборатории, Александр уверенно толкнул дверь. Он приготовился виновато потупить взор при виде немощной Софи, сон которой вот-вот прервется, но его досада сменилась недоумением. В комнате никого. Аккуратно застеленная кровать – та самая кровать, в которой изнемогала берлинка, – теперь пустовала.
– Ну и где же твоя ненаглядная? – хмыкнул за спиной Блоха.
Не удосужившись ответить, Прошкин кинулся к выходу. В полном замешательстве сбегая по лестнице, он прокручивал десятки различных версий, куда могла подеваться Софи, одна мрачнее другой. А самой настойчивой вышла та, в которой женщина скоропостижно скончалась, а ее холодеющее тело приказали убрать с глаз долой… Но не могло же это случиться за несчастных пять минут, пока инженер находился в кабинете Дениса?!
Знакомый женский смех убедил окончательно: не могло. Возгласы принадлежали немке. Точно безумный, Прошкин ворвался в столовую и осмотрелся. Зарубежная гостья оживленно болтала о чем-то со Светловым. Приметив Александра, оба расплылись в доброжелательных улыбках, а Михалыч отдельно поприветствовал сотрудника:
– Ну привет, злой гений! Что же ты молчал, что изобрел чудо-прибор? Давно бы получил премию! Как же преобразилась наша Софи! Я ее даже не узнал!
Прошкин молча смотрел на женщину, силясь разглядеть в ней хотя бы след того недуга, что недавно пожирал ее изнутри. Вопреки ожиданиям, Майер не выглядела больной. Напротив, она светилась от радости – искристый живой взгляд, прямая спина, здоровый тонус в теле. Нет, даже в сказках преображения не случаются так быстро! Инженеру чудилось, что мать Куно подменили. Что строгую и чопорную немку обменяли на ее же экзальтированную копию. Жуткие, абсолютно жуткие перемены, от которых ученому мгновенно стало не по себе.
– Александр! Вы просто волшебник! Я как раз делюсь своим восторгом от вашего изобретения! Да-да! О нем должны узнать все! Боль не просто отступила, она исчезла полностью, а я сама словно переродилась! – почти пропела Софи, всплеснув руками.
В тот самый миг Прошкин понял, что допустил ошибку. Теперь каждый захочет испытать чудодейственный эффект АКБ, последствия которого непредсказуемы. Приступ острой колющей боли вынудил схватиться за ребра, словно туда одним ударом вогнали нож. Чуть сгорбившись, Александр поплелся к выходу. Напряжение в груди не позволяло сделать вдох.
– Зайди ко мне утром, Саш! Обсудим пару моментов, – бросил вслед Михалыч.
– Непременно, – так и не посмев обернуться, произнес инженер.
* * *Все во вселенной стремится к хаосу. Эта простая истина – основа всех основ, с ней не возьмется спорить ни философ, ни математик. Но что влияет на скорость распространения беспорядка? Почему в одном случае он невыразительно тлеет, вперед продвигаясь ползком, а в другом, точно лесной пожар, сметает все на своем пути? Какому закону подчиняется этот закон? Александр не ждал откровений. Ведь ответы нужны тем, кто ведом любопытством. Прошкин же с недавних пор утратил всякий интерес к жизни. Окруженный толпой несчастных, потерявших рассудок, он мнил себя последним человеком на Земле, пережившим апокалипсис. Обреченным и смертельно одиноким.
С тех пор как Софи отважилась испытать АКБ, устройство коммуны претерпело изменения, напрочь лишившись структуры и порядка. Больше не существовало дежурных поваров. Некому было заниматься анализом вулканической активности. Что уж там, даже убрать осколки разбитой кружки человека не нашлось. Изобретение Прошкина обернуло некогда сплоченную группу людей в зомби. В гиперактивных жизнерадостных зомби, что больше не замечали проблем, а потому не искали путей их решения. Пелена синтетического счастья застилала им взор.
– Герр Александр, вы меня слышать? – Куно замахал руками, стараясь привлечь внимание. В лице его читалась неописуемая тревога, какая известна лишь взрослым.
– О, привет, малыш, ты что-то сказал?
– Вы… вы теперь такой же? Покажите свой голова сбоку. – Мальчишка настороженно осмотрел висок старшего товарища.
– Нет. – Прошкин невольно коснулся лица. – Если ты про устройство, оно меня не контролирует.
– Что случилось с моя mutter? Почему она ведет себя странный?
– Софи тебя обидела?!
Куно отчаянно замотал головой, но глаза его заблестели. С удивлением Александр поймал себя на мысли, что прежде не видел слез юнца. Прошкину стало до жути неловко за вопрос, породивший детскую печаль. Он ведь и сам понимал, какой стала Софи. Какими стали все вокруг. Опустившись на колени, инженер схватил мальчишку за предплечья и с натянутой улыбкой прошептал:
– Куно, послушай, все исправится! Вот увидишь…
– Ложь! – уронив первую слезу, отозвался ребенок. – С тех пор как мы уехать из Берлин, все стал очень плохой! Я хочу обратно! Я хочу к mein papa! – Куно уже не сдерживал плач. Большие голубые глаза покраснели, а ноздри раздулись.
Александр был в шаге от страшного решения. От слабости, что лишила бы его последнего здравомыслящего собеседника. Подключить бедолагу к системе АКБ, зная последствия… ученый считал это наивысшей жестокостью, но разве есть другой выход? Ширма поддельного счастья отгородит неокрепшую психику от страшных картин предстоящих смертей. Неожиданно Куно собрался и, утеревшись рукавом, произнес:
– Герр Александр, вы должны все исправлять.
– Как бы мне хотелось этого, дружок, но я, увы, не волшебник.
– Мама говорить, что вы самый умный человек из все. А мама никогда не ошибается.
Инженер понял, что не вынесет новых