— Я насчет вчерашнего разговора…, — начал Джонни.
Отец нервно заходил на месте. Затем вытер руки бумажным полотенцем, сложил его в несколько раз и отправил в мусорное ведро.
— Не стоит нам об это говорить, парень.
Он боится. Это было видно по его лицу. Оно было таким растерянным. Он боится… этот некогда классный парень, Джонни-бой, боится. И не скрывает этого. Нет. Ему даже не стыдно. А наоборот, он делает это так, будто совершает некую добродетель.
Джонни вдруг осознал, как будто что-то ударило его сверху. Он боится за Джонни. Он хочет, чтобы и его сын боялся. Ну уж нет!
— Я пообещал одному человеку, что помогу во всем разобраться.
Мистер Рассел подошел к сыну так близко, насколько это возможно. Сейчас Джонни заметил в его глазах лопнувшие капилляры, а в углах рта длинные вмятины.
«Эти вмятины появляются с возрастом и называются морщинами Джонни», — сказал он голосом в голове. А может все дело в алкоголе… или в том, что он знает, но так не свыкся с этим.
—Я не думал, что это заметят, но … как сказал бы Фрэнсис, кто-нибудь всегда заметит. Даже если ты стоишь один посреди трассы и извиняюсь… ссышь, на единственный кактус в радиусе десяти миль, за тобой обязательно кто-то да наблюдает, Джонни. И этот кто-то не станет выписывать тебе штраф. Поверь мне, нет, он не станет. Так стало и с нами… Зачем мы только туда ходили, Джонни?
Он вдруг замолчал и принялся озираться по сторонам, будто его кто-то позвал. Затем настороженно посмотрел в окно, потом в коридор. Его пугал звук, который улавливал лишь он один.
— Пап, ты в поряде?
В поряде? Черт что с ним сегодня? Он хотел сказать в порядке, но зачем-то произнес это как водитель трака, везущий сотни галлонов пива из Колорадо.
В поряде!
— Да…
За секунду, выражение лица сменилось с испуганного на добродушное, как если бы он стряхнул с себя маску. При этом лицо стало бледным, а затем Джонни видел, черт, он видел, как оно покраснело и стало цветом спелого томата.
— Может добавки? — спросил отец.
— Н-н-н-ет, спасибо, — протянул Джонни.
Джонни понял, что больше не вытянет из него ни слова. Он обладал чутьем различать самые мелкие детали.
Взять хотя бы шерифа. Однажды он заметил, что тот обожает смотреться в зеркало. Он не раз видел, как тот упивается своей внешностью, подолгу разглядывая свое отражение. Но всякий раз, когда Купер проходил мимо, не удостоив себя и быстрого взгляда, девять из десяти, что он не в духе.
И сейчас, этой деталью были поджатые внутрь губы и взгляд пытающийся что-то скрыть. Или может стараться этого не замечать. Он не скажет ему больше ничего — вот что он значил. И это жутко бесило его. Он начинал ненавидеть собственного отца за то, что тот оказался слабаком.
«За эту ночь многое изменилось», — подумал Джонни. Он больше не сможет смотреть на него как на классного парня.
— Держи, — протянул мистер Рассел бумажный стакан с кофе. — В свое время я выпил не одну сотню таких стаканов.
— Угу, — пробормотал Джонни и не глядя схватил кофе.
Он вышел из дома, не попрощавшись, потому что понимал, что если скажет еще хоть слово, то попросту взорвется. Он выскажет все что думает. А потом… он не придумал что будет делать потом. И это его остановило.
Он шел по середине дороги и чувствовал безразличие. Безразличие к тому, устроят ли ему разнос, если он опоздает или вовсе не придет. Как будто внутри него что-то сдвинулось и весь механизм стал работать неправильно. А он привык чтобы все было тип-топ. Даже те улицы, мимо которых он проходил в тысячный раз, казались ему зловещими. Но это его не пугало, а напротив, он жаждал понять, что скрывается за этим зловещим молчанием.
Небо превратилось в сплошной темный занавес, готовящий для жителей Уэллстона очередной сюрприз. Хотя густые осадки в виде непрекращающегося дождя были для этого времени года, чем-то вроде закономерности.
Мимо промчался мальчишка на велосипеде с плетенной корзинкой на руле. Он ловко объезжал лужи, стараясь проехать как можно ближе. Колесо потемнело от воды и теперь оставляло на асфальте пунктирные линии.
Кажется, это был сын того самого владельца магазина, у которого отец закупался пивом. Он сделал пару кругов вокруг Джонни и несколько раз нажал на звонок. Звонок не работал как надо и Джонни услышал лишь похрустывание механизма. Но это не остановило его нажать еще с десяток раз.
— Сэр, всего три доллара и узнаете самые свежие новости и слухи.
На нем был дождевик, который судя по виду он не снимал никогда. Выцветший то ли от долгого ношения или от солнца, а может и от того и другого, он больше смахивал на клочки газет, налипшие поверх его летней курточки. Из-под капюшона торчал край панамки, из которой выбилась копна пшеничных волос.
— Самые свежие говоришь?
— Самые что ни на есть, сэр, — ответил тот и провел кулаком под носом, подтирая взмокшие ноздри.
— А как насчет чего-нибудь старого?
Мальчик задумался. В уголке его рта показался кончик языка. Он принялся в упор глазеть на Джонни, будто читал буквы с магазинной вывески.
— Такого я не слыхал.
Мальчик сделал еще один круг. Все-таки он не удержался и угодил в одну из луж, и остановился, не обращая внимая, что стоит в воде.
— Тогда извини малец, три бакса ты не получишь.
Мальчик неожиданно рассмеялся, совершенно безумным недетским смехом. Это было больше похоже на карканье, не схожее с чем-то человеческим.
Джонни отвернулся и зашагал от него прочь, как от чего-то ненастоящего. И только чуть поднявшись по уклону, где дорога огибала гору, он наконец избавился от жуткого смеха.
В участке его никто не ждал. Он прошел по пустому коридору. Тишина. Джонни по привычке прочитывал, почти уже не глядя, надписи на плакатах. Они висели еще с тех времен, когда он был совсем еще ребенком.
ОСТАНОВИМ РАСПРОСТРАНЕНИЕ НАРКОТИКОВ