Я уже почти готова была столкнуться сейчас с тем парнем, одетым во все черное, который бросил на меня тогда мрачный взгляд.
Но это был не он.
Казалось бы, я должна была испытать облегчение, но этого не произошло. Этот тип был как минимум выше меня на голову, что, впрочем, не означало, что он был очень высоким. Выше меня на голову был кто угодно. Под мышкой у него торчал зонтик, но больше всего в его образе бросались в глаза плащ, застегнутый на все пуговицы, и шляпа, благодаря которой он напоминал гангстера, сбежавшего из Нью-Йорка тридцатых.
Я его узнала. Его я тоже видела во дворе Центральной и Земельной библиотеки Берлина. Его внешность была слишком необычной, чтобы я могла так легко ее забыть, и я задумалась, насколько высокими были шансы встретить одного и того же типа два раза в один день в таком городе, как Берлин. Словно догадавшись, о чем я думала, аргентинец поднес ладонь к полям шляпы и сделал жест, полувежливый-полусаркастический. Потом он воспользовался зонтиком, чтобы указать на пустую комнату у нас под ногами.
– По подсчетам, здесь сгорело около двадцати тысяч книг, – сказал он. – Именно столько и поместилось бы на этих полках.
Он постарался произнести эти слова непринужденным тоном, но я была чересчур растеряна, чтобы оценивать тонкости.
– Кто ты такой? – прямо спросила его я. – Чего тебе от меня надо?
И снова одобрительный жест. Словно он понимал мое упрямство и даже оценил его.
– Я хочу, чтобы вы составили мне компанию, Грета. Кое-кто хочет с вами пообщаться. У меня прямо здесь припаркована машина.
Тот факт, что он знал мое имя, в очередной раз придал ситуации ореол сюрреалистичности, что уже начинало меня раздражать. Он произнес это предложение абсолютно спокойно, словно не видел никаких логических причин, чтобы я могла бы сопротивляться.
– Конечно, чувак. Делать мне больше нечего, чем садиться в машину к какому-то мутному парню, которого не знаю, в городе, где я не живу. Что же может пойти не так?
Аргентинец сделал шаг назад. Будто, несмотря ни на что, решил освободить мне немного места, чтобы я подумала над его вопросом.
Этот тип совсем не показался мне безобидным. Его манера держаться и взгляд были красноречивее слов. Он улыбался, словно шакал, будто пытаясь завоевать мое доверие, но в то же время прикидывая, сколько времени он потратит, чтобы сожрать меня до последней косточки, если хорошенько постарается. Зонтик он держал с тем же безразличием, что подавляющий протесты полицейский – дубинку.
– В ваших интересах – поехать, Грета.
Я отвела взгляд в сторону, словно мне надоели его разговор и компания.
– Простите, товарищ, но я с вами никуда не поеду. Если вы хотите мне что-то сказать, то сделайте это прямо сейчас или убирайтесь.
Не знаю, удалось ли мне скрыть свое нетерпение, но, похоже, аргентинец испытывал то же самое, потому что в ответ лишь тихо хихикнул и провел ногтем мизинца по зубам, словно выковыривая оттуда кусочек мяса своей последней жертвы, застрявший там во время обеда. Закончив изучать зубы, он повернулся в сторону и сплюнул.
– Эй, красотка. Сеньор Сарасола не любит, когда его заставляют ждать.
А вот упоминание этой фамилии на этот раз уж точно заставило меня максимально насторожиться.
Довольный эффектом, который произвели на меня его слова, аргентинец ушел, даже не удосужившись посмотреть, последую я за ним или нет. Он понимал, что ему не нужно этого делать, и это больше всего бесило.
Сарасола. Сам Карлос Сарасола.
Я пробормотала себе под нос ругательство, за что была удостоена укоризненного взгляда со стороны парочки туристов. Затем я еще раз окинула взглядом построенную у моих ног комнату с ее немыми, лишенными всякого смысла книжными полками, словно надеясь найти на них ответы на свои вопросы.
Наконец, не имея ни сил, ни желания делать что-то еще, я бросилась вслед за этим мужчиной.
18
– Мать твою! Вали с дороги, идиот! Езжай, езжай!
Оскорбления и проклятия бурными потоками лились изо рта аргентинца. Мужчина вел свой старенький «Сеат» с невероятной и, очевидно, излишней агрессией. Вены у него на шее вздулись, словно с ним вот-вот случится инсульт, и он перестраивал машину из ряда в ряд, угрожая гудками всем окружавшим водителям и пешеходам, осмелившимся оказаться у него на пути, и ускоряясь на светофорах на желтый, будто это было вопросом жизни и смерти.
– Да твою ж мать! Ты что, не видишь, что у меня преимущество, мудак?
Я вцепилась в подлокотник: это создавало иллюзию безопасности, такую же хлипкую, как и сам «Сеат», который, казалось, был готов развалиться на части каждый раз, как этот тип вжимал в пол педаль газа, заставляя машину подчиниться своим требованиям. К счастью, мы добрались до пункта назначения, никого не сбив. «Сеат» притормозил перед роскошным отелем, и швейцар, одетый в жилет и ливрею, презрительно оглядел автомобиль. Выйдя из машины, аргентинец бросил ему ключи, и тот поймал их на лету.
– Сюда, красотка.
Подобное обращение меня раздражало, но я сдержалась, чтобы не доставлять ему удовольствия своим бессмысленным ответом. Этот парень, казалось, преобразился, вдруг лишившись той агрессивности, которую выплескивал, сидя за рулем. Он повел меня на соседнюю улицу: широкий проспект с островком в центре. На заднем плане торжественно возвышались Бранденбургские ворота.
Я узнала этот монумент по фотографиям, впрочем, по правде говоря, они не передавали в полной мере ни его масштабов, ни величия. Тот факт, что уже стемнело, еще больше усиливал это впечатление, потому что благодаря иллюминации в золотистых тонах казалось, будто ворота раскалились добела.
Я узнала Сарасолу сразу, как увидела его, хотя он, как и Бранденбургские ворота, тоже был знаком мне лишь по фото. Мужчина сидел на террасе шикарного ресторана в солнечных очках, несмотря на окружавшую его темноту, и потягивал мартини из бокала, оттопырив мизинец, как делают только аристократы и идиоты.
– Эй, шеф. Вот, я вам ее привез.
Сарасола искоса на нас взглянул. После беглого осмотра он вновь повернулся к воротам, словно не хотел слишком надолго терять их из виду.
Повесив зонт на руку, аргентинец отодвинул от стола один из стульев, приглашая меня присесть. Сытая по горло его притворством, я отказалась и села на другое место, лишь теперь позволив себе хорошенько рассмотреть этого типа, прятавшегося за гигантскими солнечными очками.