И ещё мне пришло в голову: если они могут брать наше сознание под контроль, как-то управлять нами издали, то наверняка многие мысли и идеи, возникающие в наших головах, а также эмоции – это дистанционно посылаемые команды, и наши мысли являются вовсе не нашими, а их желаниями и прихотью? Тогда намерение добраться до библиотеки, как и само желание отыскать книгу, являются навеянными извне, чтобы выманить нас из укрытия. Ведь неспроста одно из этих существ появилось там именно в тот момент, когда мы добрались до неё. Оно словно что-то искало, и лишь чистое везение уберегло нас с Сашей от верной гибели.
От этих мыслей мне стало ещё хуже на душе, уныние поглотило меня изнутри, и даже огонь как-то потускнел, потерял свою яркость в этот момент. А может, мне просто всё это кажется? Может, на почве пережитого моё расшатанное сознание накручивает жуткую спираль различных домыслов, стараясь впитать чувство опасности в каждую клеточку внутри, а разум, сохраняя сухую логику и здравомыслие, из последних сил старается воспрепятствовать этому, ища всему логическое объяснение.
В любом случае, мы всё ещё держим оборону. И это значит, что взять нас полностью под контроль этим созданиям пока не удалось. И нужно продолжать бороться, нужно крепко держать своё оружие в руках – ведь только так мы сможем продержаться. Хоть сколько-нибудь.
Глубоко уйдя в себя, в свои мысли, я услышал звук приближающихся шагов только уже рядом с собой. И не успел я обернуться, как раздался голос позади меня:
— Я знала, что ты будешь именно здесь. — Саша присела рядом, подогнула колени и обхватила их руками. — Я спросила у караульного, но тот сказал, что ты не заходил, а прошёл куда-то мимо.
— Я хотел побыть один просто.
— А… — она слегка замялась. — Тогда, может, мне уйти?...
— Нет.. Не надо… Знаешь, я вот сидел сейчас один, думал вот обо всём, что происходит, и стало ещё хуже. Ты останься.
— Хорошо.
Мы замолчали, глядя на разбрасывающийся снопами искр огонь. В этой тишине находился покой, но почему-то не ощущалось умиротворения. И хотя Саша сейчас была рядом со мной, скверные чувства не покидали меня.
— О чём они тебя спрашивали, когда я ушёл?
— О моих ощущениях, когда я была там. Снаружи, без факела. О том, что я пережила. Они спрашивали об этом настойчиво. Виктор Петрович не отпустил бы меня, если бы я не рассказала. Ну и потом ещё спросили о книге… О том, откуда я о ней узнала.
— Я знаю, что тебе об этом сложно говорить… Но скажи, что ты там увидела всё-таки? В тумане?
Саша ответила не сразу. Несколько минут она сидела и глаза её не сдвигались с мёртвой точки впереди. Я пожалел, что спросил об этом, и уже хотел было извиниться, как она тихо, почти еле слышно сказала:
— Маму…
Вновь повисла тишина. Я взглянул на неё – её лицо потускнело, глаза померкли, и вся она словно погасла, как одна из тех свечей. Не нужно было спрашивать об этом, надо было начать разговор о чём-то другом, об отвлечённом, но почему-то к нему не тянуло вообще. Мысли были заняты настоящим.
— После катастрофы я не знала, выжили ли мои родители… У меня были только отец и мать, не было ни сестёр, ни братьев, даже двоюродных или троюродных. Мы жили одни, маленькой семьей. Когда я поступила сюда, приехав из области, то постоянно держала с ними связь. А потом, когда всё оборвалось… когда я почувствовала себя отрезанной от них, я старалась думать, что с ними всё хорошо. Что они тоже как-то смогли уцелеть, что тоже где-то спрятались, как и я. Я поддерживала себя всё это время только этой надеждой. Ну а сегодня в тумане мне привиделся мамин образ: она мне сказала, что не нужно скорбеть о тех, кто ушёл… Она стояла рядом со мной, вроде бы такая же, как и тогда, когда я видела её в последний раз. Но я почувствовала своим сердцем, что её не стало… А потом туман словно начал сжимать мою голову тисками, давить на меня… Мне казалось, что я нахожусь в воде и воздух постепенно кончается у меня в лёгких. Пришла в себя только тогда, когда очутилась возле университета.
Саша посмотрела на меня.
— Спасибо, что спас меня… уберёг… Что пошёл со мной туда. Одна бы я не справилась.
Я отвёл взгляд, чтобы кинуть хворост, но чувствовал, что она всё ещё смотрит на меня, что не отводит свои глаза в сторону.
— Мне очень жаль… — проговорил я тихо. — Правда. Я не знаю, какие слова мне нужно сказать в этот момент, ведь трудно понять искренне, когда теряешь родных людей. Можно посочувствовать, но нельзя также глубоко проникнуться болью утраты.
— Ты сделал многое. Это намного важнее слов. Ты мне поверил и не бросил меня. И ты помог мне добраться до этой книги.
— И всё же мы не смогли взять её. Мы пошли за ней туда и вернулись с пустыми руками…
— Да… — Саша, наконец, отвела взгляд и посмотрела на огонь. — И я чуть было не угробила нас обоих. Желание заполучить её словно ослепило меня, и я позабыла об осторожности. И хотела бы извиниться за своё безрассудство…
— Не нужно. Ты хотела узнать праву, как и я. Сам сейчас не нахожу себе места. Мы были так близки к разгадке… Не знаю, почему, но у витрины я поверил, что она именно в ней.— Я на мгновение замолчал, раздумывая над всеми вариантами,