– В какой-то момент мы заговорили о «Подземельях и драконах».
У Прю вытягивается лицо.
– Нет, только не это.
– Ну, не в том смысле. Это просто… всплыло, и она… заинтересовалась. Стала задавать вопросы. Даже спросила, можно ли ей прийти поиграть. Когда-нибудь. С нами.
На лице Прю появляется выражение ужаса.
– Поиграть в «Подземелья и драконы»? С тобой и твоими друзьями?
– Почему ты на меня так смотришь?
– Потому что я знакома с твоими друзьями. Только не говори мне, что ты сказал «да».
– Конечно, я сказал «да». Это была ее идея. С чего бы мне отказывать?
Прю издает хриплый смешок, и Квинт строго делает нам замечание, напоминая, что нужно соблюдать тишину. Спешно извинившись, Прю уводит меня подальше от звукозаписывающей аппаратуры.
– Джуд, я люблю тебя и думаю, что «Подземелья и драконы» – это круто, и главное, эта игра тебе очень нравится, и друзья у тебя замечательные, я ничего не имею против них, бла-бла-бла.
– Вау, – невозмутимо отвечаю я. – Вердикт будет тяжелый, не так ли?
–Все-таки это Майя. Ты влюблен в нее много лет. Целую вечность. И теперь, когда у тебя появился шанс встречаться с ней, ты собираешься увлечь ее ролевой игрой?
– Это может быть романтично. – Я пытаюсь защищаться. – Люди сплошь и рядом влюбляются друг в друга, играя в «Подземелья и драконы».
Ее брови приподнимаются.
–Послушай, я тоже не уверен, что это хорошая идея, но она сама спросила. И как будто искренне заинтересовалась. А что, если… я начинаю ей нравиться? – Для меня мучительно даже думать об этом, не то что произносить вслух. Делиться слабой, призрачной, почти несбыточной надеждой на то, что из этого действительно может что-то получиться. – Что же мне делать? Никогда не рассказывать о том, что мне по-настоящему интересно и на что я трачу почти все свободное время? Никогда не знакомить ее со своими друзьями?
– Нет-нет, – успокаивает меня Прю, – но, может, для начала вам лучше познакомиться поближе? Может, не переходить сразу к той части, где ты напиваешься воображаемой медовухи и штурмуешь воображаемый замок?
– Я не говорю, что ты неправа, но… прошлым вечером тебя с нами не было. И недаром говорят, что нужно оставаться самим собой. Так что вот он я, такой, какой есть.
Вместо ободрения во взгляде Прю сквозит нечто похожее на жалость.
– А после сеанса игры ты собираешься облачиться в мантию джедая и упражняться в махании волшебной палочкой?
У меня дергается глаз.
– Джедаи не пользуются волшебными палочками.
– Я хочу сказать, что…
–Я знаю, к чему ты клонишь,– перебиваю я сестру.– Я понял. И знаю, что ты пытаешься помочь, но… опять же, это была ее идея. Так что я просто приму это и посмотрю, что получится. А что еще мне остается?
Прю склоняет голову набок.
– Ты мог бы пригласить ее на другое свидание. Настоящее свидание. Где только вы вдвоем. Никаких друзей по игре, никаких визжащих фанатов Садашива.
Квинт откашливается, и, обернувшись, мы видим, что они с Ари пристально смотрят на нас.
– Ты закончила разбирать личную жизнь Джуда? – спрашивает Квинт. – Потому что у нас все на мази.
– Ладно, извини, – говорит Прю. – Что я должна делать?
– Ничего. У нас все хорошо. Нам просто нужно немного тишины. – Квинт нажимает кнопку записи на телефоне и кивает Ари. – Когда будешь готова.
Ари на долгое мгновение задерживает взгляд на мне, прежде чем ее внимание переключается. На Квинта. На телефон. Она ерзает, удобнее устраиваясь на табурете, выпрямляет спину. Потом резко выдыхает и прижимает гитару к себе. Я перевожу взгляд на экран телефона, где образ Ари проступает в мерцающем свете. Россыпь звезд, нарисованных на стене позади нее, создает умиротворяющую и немного мистическую атмосферу. Профессионально, но не претенциозно.
Ари и сама выглядит необычайно мило. Я не слишком задумываюсь об этом, потому что привык видеть Ари в винтажных платьях, которые она так любит, красивую и уверенную в себе, на сцене, перед толпой, зачарованной ее музыкой. Но сегодня она особенно хороша – с блеском на губах и с волосами, заплетенными в косу и уложенными на макушке. На ней желтое платье, расшитое белыми розами, и в свете лампы она кажется неземной. Почти… эльфийкой.
Арасели Великолепная.
Эта мысль вызывает у меня улыбку, и я все еще улыбаюсь, как дурак, когда Ари снова поднимает глаза и наши взгляды встречаются. На мгновение она замирает, и я отшатываюсь, смущенный. Жаль, я не могу объяснить ей, что не смеялся над ней, что просто…
Я просто…
Подумал, что она – прелесть.
Ари облизывает губы. Явно нервничает, но ее голос не дрожит, когда она начинает говорить, глядя в камеру.
– Привет! Я Арасели Эскаланте, и песня, которую я написала, называется «Ливень».
Она начинает играть. Ее пальцы берут несколько аккордов, выводят медленную мелодию, прежде чем вступает голос.
Даже не вспомню, как все началось,
Подкралось, словно буря в ночи.
И сердце разбитое просто молчит.
Эта любовь как грома раскат,
Эта любовь как молнии вспышка.
Да, любовь моя – не солнца восход
И не день, полный света.
Снова дождь, и слезы мои
Тонут в ливне печальной любви.
Мы наслаждались солнцем и мороженым,
Гоняли на закате по песку.
О, ты и я, казалось, это так возможно.
Но все-таки желание неосторожно,
Желание приносит мне лишь тоску…
Ари открывает глаза, чувствуя себя все увереннее по мере того, как она растворяется в музыке. Поет для слушателей, для всего мира, для своих будущих поклонников, потому что она невероятна и все должны услышать ее песни. В этот момент мне становится ясно, яснее, чем когда-либо, что она особенная. Она собирается создавать то, что найдет отклик в каждом сердце. Сочинять песни, которые вдохновляют людей по всему миру, вызывают у нас чувство общности, помогают нам выразить словами все, что мы чувствуем.
Да, любовь моя – не солнца восход
И не день, полный света.
Снова дождь, и слезы мои
Тонут в ливне печальной любви.
А вот это уже неожиданно.
Запись рвется, мигает свет,
Ну и пусть, все равно наступит рассвет.
А пока впереди бессонная ночь,
Сердце стонет в груди, и надежда улетает прочь.
Я поглядываю на Прю, гадая, испытывает