Эзра закатывает глаза.
– Ну, это везде к несчастью.
– Ой! Еще нельзя смотреть, как собака… э-э-э… справляет нужду. – Щеки Ари становятся пунцовыми. – От этого появятся прыщи.
Мы все таращимся на нее и, когда становится ясно, что она говорит на полном серьезе, дружно хохочем.
– Классика, – восклицает Эзра. – Это кое-что объясняет.
– А как насчет черных кошек? – спрашиваю я, вспоминая жуткого кота в палатке гадалки. – Они определенно приносят несчастье, верно?
Ари кивает.
– Еще как.
– Ошибаетесь, – возражает Эзра. – У нас они приносят удачу.
Я удивлен.
– В самом деле?
– О да. Будь добрее к кошкам, чувак. Они вроде как обладают магическими способностями и могут использовать их как во благо, так и во зло. Но если ты будешь хорошо к ним относиться, они хорошо отнесутся к тебе.
Я не могу сказать, шутит он или нет. Как и не могу сказать, пытается ли Изи флиртовать с Ари и пытается ли Ари флиртовать с ним. Так что я испытываю странное облегчение, когда невысокая пышная женщина на сцене стучит по микрофону, привлекая внимание публики.
– Всем привет! Ну, как вам на фестивале «Кондор Мьюзик»?
Толпа взрывается восторженными криками. Хотя народу значительно меньше, чем на концерте предыдущей группы, аудитория все равно приличная. И лучших декораций не придумать: поросший травой холм, высоченные сосны на горизонте, мягкое оранжевое сияние заката.
Внезапно мои пальцы начинают свербеть, как не свербели уже неделю или даже больше.
Я должен запечатлеть это на бумаге.
После неудачных попыток нарисовать что-то новое, достойное журнала Dungeon, вдохновение меня покинуло. Теперь я думаю, что было бы неплохо хотя бы раз нарисовать сцену, не связанную с фэнтези или известными персонажами поп-культуры. Что-нибудь ненавязчивое.
На сцене женщина рассказывает о конкурсе авторской песни, о том, как участники со всей страны представили свои работы в девяти разных музыкальных жанрах. Пока она представляет уважаемое жюри, профессионалов своего дела, перед которыми стояла непростая задача сократить число участников до десяти финалистов, я достаю из рюкзака альбом и карандаш.
Сначала я рисую сцену – металлические фермы по обеим сторонам, задник, освещение; постепенно расширяю картину, чтобы включить деревья на заднем плане, зрителей с их сумками-холодильниками и одеялами на переднем.
– А какой подарок мы приготовили для вас сегодня! – продолжает ведущая. – Из десяти наших финалистов семеро выступят перед вами вживую! Какая потрясающая возможность услышать потенциальное будущее музыкальной индустрии!
Толпа аплодирует.
– Прежде чем перейти к живым выступлениям, мы покажем вам видео трех финалистов, которые не смогли присоединиться к нам этим вечером.
Экран позади нее загорается.
Парнишка, с виду наш ровесник, садится за рояль. Он представляет себя и свою песню и начинает играть.
Песня хорошая. Действительно хорошая. О погоне за мечтой, даже если та кажется недостижимой.
Следом за ним появляется женщина студенческого возраста с проникновенным голосом. Ее песня поэтичная и глубокая, как-то связана с моряками, золотом, риском и… Честно говоря, я не совсем понимаю, о чем она, но звучит круто.
И, наконец, пожилой мужчина с гавайской гитарой поет щемяще-грустную песню о потерянной любви по имени Джорджина.
Наступает время живых выступлений.
Я чувствую, как Ари резко вздыхает рядом со мной, когда ведущая возвращается к микрофону. Я наклоняюсь к Ари и шепчу:
– Ты знаешь, в каком порядке вы выступаете?
– Я пятая, – шепотом отвечает она.
Пятая. Кажется, ждать придется целую вечность, но выступления проходят быстро. Муж и жена исполняют песню, которую написали в соавторстве. Мальчик, ненамного старше Пенни, поет, аккомпанируя себе на пианино. Две женщины – думаю, кузины, – выступают вместе: одна играет на гитаре, другая поет. Все они действительно мастера своего дела, и, хотя я в любом случае болею за Ари, могу признать, что на этот раз конкуренция у нее серьезная.
Лишь четвертая участница оставляет меня в легком недоумении. Девушке чуть за двадцать; она выходит на сцену, излучая неуемную энергию, и начинает петь о… сельтерской воде? Я не ослышался? Я скептически хмурюсь, когда звучит первый припев: «О, такая шипучая и никаких калорий».
Мои эмоции невольно отражаются у меня на лице. На конкурс пришли сотни заявок, и жюри выбрали эту? Может, я чего-то не понимаю? Я украдкой оглядываю других слушателей и чувствую себя вправе утверждать, что многие выглядят озадаченными.
По крайней мере, на ее фоне будет легче произвести хорошее впечатление.
Когда девушка заканчивает песню, Ари берет меня за руку. Я вздрагиваю и поворачиваюсь к ней, но она смотрит на сцену широко распахнутыми глазами, кусая нижнюю губу.
Я переплетаю мои пальцы с ее, сжимаю ее руку.
– У тебя все получится. Ты здесь не просто так.
– В каком смысле? – спрашивает она, и ее голос звучит едва слышно.
– Миру нужна музыка Арасели Эскаланте.
Она сглатывает, смотрит на меня, и… мое сердце начинает биться так быстро, что я чуть не задыхаюсь.
Я понимаю, почему она не хочет себя обнадеживать, но это не какая-то нелепая фантазия. У нее действительно может получиться. Она может творить и продавать свои песни, которые будут дарить миру радость. Ари более чем заслуживает права выступать на этой сцене. Она талантлива, это очевидно. Но она еще и неустанно работает, чтобы становиться лучше с каждым днем. Она пишет песню, а затем тщательно прорабатывает каждое слово и каждую ноту, стремится совершенствоваться, двигаться вперед. И она вкладывает в свои тексты столько эмоций. Столько страсти. Столько себя.
–Я не хотела ранить чувства Изи,– говорит Ари, наклоняясь ближе, чтобы только я мог ее слышать, но даже это сложно из-за музыки, доносящейся из гигантских динамиков,– но на самом деле мой талисман на удачу – это ты.
Я пристально смотрю на нее.
– Что?
Она застенчиво улыбается и отпускает мою руку. На сцене девушка кланяется под вежливые аплодисменты публики. Ари встает и хватает свою гитару.
– Ни пуха ни пера! – кричит Майя, и я подпрыгиваю от звука ее голоса. На мгновение я забыл, что она тоже здесь.
Ари направляется к сцене, и ведущая объявляет:
– Давайте поприветствуем следующего исполнителя! Встречайте: Арасели Эскаланте!
Майя и Эзра кричат так громко, что рискуют охрипнуть, но я могу только хлопать. У меня кружится голова, как будто я только что выпил целый кувшин фирменной медовухи Борка.
Я снова хватаю карандаш и бесцельно кручу его между пальцами, потому что ладони вспотели, а карандаш в руках всегда приносит мне некоторое успокоение. Правда, рисовать сейчас я не собираюсь. Я не отрываю взгляда