– Однако времени в обрез, да? – Я бросаю взгляд на календарь. День музыкального магазина через две недели, в те же выходные, что и школьный выпускной.
– Да, не идеальный вариант, – соглашается папа. – Надеюсь, нам не придется платить за ускоренную доставку, но, если потребуется… – Он пожимает плечами. – В это время года такие специальные альбомы пользуются огромным спросом. Нужно дать людям то, чего они хотят.
– Конечно. Я этим займусь.
Я поворачиваюсь к компьютеру, пока папа относит отходы в мусорный контейнер в переулке за магазином.
Я только-только приступил к оформлению заказа, когда женщина в дорогой с виду шали подходит к прилавку со стопкой пластинок.
– Вы нашли все, что искали? – спрашиваю я.
–Да-да, у вас очень хорошая подборка,– говорит она с сильным индийским акцентом, постукивая пальцами по верхней пластинке. Новейший альбом Садашива.– Мне особенно нравится музыка «британского вторжения» [80].
Я смеюсь, хотя и не уверен, что это была шутка. Полагаю, Садашива можно считать «британским вторжением» поколения Z? [81]
– Я недавно побывал на его концерте. – Я пробиваю ее покупки на кассе (среди них альбомы Yardbirds и Hollies, так что классические бритты тоже представлены).
– О? – Женщина открывает сумочку и отсчитывает наличные из бумажника. – Вам понравилось?
Я колеблюсь, не зная, что ответить. Мне очень понравился тот вечер… даже если в итоге у нас с Майей все сложилось не так, как я надеялся.
Замечая мою нерешительность, женщина смеется.
– Возможно, вы не принадлежите к его целевой аудитории. Каждому свое.
– На самом деле концерт понравился мне больше, чем я ожидал. – Я аккуратно складываю покупки, помещаю их в бумажный пакет и отсчитываю сдачу. – Слушайте с удовольствием. – Я передаю женщине пакет.
– Похоже, ты удачно расторговался, – говорит папа, как только женщина уходит. – Сколько пластинок она купила?
– Девять или десять.
– Неплохо. – Он достает коробку с недавно приобретенными подержанными пластинками и приступает к оценке их состояния, чтобы установить цену. – Знаешь, мы с мамой вчера посмотрели несколько видео на страничке Ари. Они действительно великолепны. Прю говорит, ты тоже приложил к ним руку.
Чувствуя себя неловко, я возвращаюсь к оформлению заказа для Дня музыкального магазина.
– Да я почти ничего не сделал.
– И все-таки! Мы очень гордимся Ари. И тобой. – Он вздыхает. – Знаешь, когда-нибудь мы будем продавать пластинки с ее песнями. И я смогу сказать ее восторженным фанатам, что эта девушка для меня как родная дочь. Я знаю ее с тех пор, как она была вот такой… – Он держит руку на уровне талии.
– Мы познакомились с Ари, когда ей было двенадцать, – возражаю я. – А не четыре.
–Двенадцать? Правда? Нет. У меня такое чувство, что она была частью нашей семьи гораздо дольше.
Я качаю головой.
– Это случилось сразу после того, как мы перешли в седьмой класс. Мама повезла Люси и Пенни на шопинг перед началом учебного года, мы с Прю делали домашнее задание за прилавком, а ты таскал Элли в детской переноске, помнишь?
– О да, я любил те времена, – с ностальгией в голосе произносит папа, прижимая руку к сердцу. – Мне не хватает малыша на руках.
Если мы продолжим развивать эту тему, то мне наверняка предстоит обзавестись еще одной сестрой, поэтому я помалкиваю.
– В тот день Ари пришла со своим отцом, и вы с ним разглагольствовали о том, каково это – наблюдать, как подрастают маленькие девочки, или что-то типа того. Помню, ты позволил ему подержать Элли на руках. И все это время Ари носилась по магазину, как будто попала в рай. О, и у нее была та папка, которую она вечно носила с собой! Помнишь ту папку?
Папа округляет глаза.
– Почти забыл. Давненько ее не видел.
–Думаю, теперь Ари перешла на цифру.– Я с удивлением ловлю себя на том, что и сам испытываю ностальгию, вспоминая ту фиолетовую папку, усыпанную ретронаклейками с символами мира, маргаритками, «Фольксвагеном жуком», гитарой, похожей на ту, что досталась Ари в наследство от деда. Внутри – обложки множества альбомов, тщательно собранные двенадцатилетней Ари. Отсортированный по жанрам и алфавиту, это был своеобразный каталог музыки, уже имеющейся в ее коллекции (хотя большинство пластинок на самом деле принадлежали ее отцу), дополненный постоянно растущим вишлистом альбомов, которые она все еще хотела найти.
– Вы с Дэвидом так увлеклись разговором, что Ари все время подходила к нам с Прю и спрашивала, где что найти, – вспоминаю я. – А мы сами толком ничего не знали, но я так старался ей помочь. Притворялся сведущим, настоящим экспертом по винилу, потому что… – Я замолкаю, мои щеки розовеют.
Потому что хотел произвести на нее впечатление. Хотел произвести впечатление на ту жизнерадостную, эксцентричную, влюбленную в музыку девочку, которая появилась в магазине моих родителей, как неожиданный лучик солнца.
Голос папы звучит негромко.
– Верно. Вы сразу же нашли общий язык, не так ли? Я совсем забыл об этом.
Я слабо улыбаюсь.
– Почему у нас так тихо? Пластинка что, уже до конца доиграла?
Я меняю пластинку на проигрывателе, но мои мысли все еще устремлены к той первой встрече с Ари. Как же мне хотелось найти предлог, чтобы продолжать говорить с ней. Как же мне было жаль, когда час спустя она ушла со стопкой альбомов в руках.
И только позже, лежа ночью в постели и думая о девочке с ослепительной улыбкой, я почувствовал себя виноватым. К тому времени я уже давно поклялся в вечной преданности Майе Ливингстон. И был уверен, что мы с ней – родственные души. Разве я настолько непостоянный, что мое сердце может запросто потревожить любая симпатичная незнакомка?
Вот тогда-то я и решил удвоить усилия. Чтобы доказать Майе свою верность, свою безусловную любовь. Я дал себе установку не сомневаться. Не слушать сердце, трепещущее всякий раз, когда Ари заходит в магазин. Гнать прочь мятежные чувства и больше никогда им не поддаваться.
Так я и поступил, и преуспел настолько, что совсем забыл о том головокружительном вихре эмоций, который охватывал меня каждый раз, когда я видел Ари. Она заходила к нам в