«Бро, что такое?! Почему ты дрожишь?» – голос в моей голове звучал с нотками паники.
Я не успел ответить, как дверь комнаты слетела с петель, и вбежала Майя. В ее глазах сверкала решимость, в руках поблескивала пара длинных кинжалов. Оглядев комнату и убедившись в отсутствии опасности, она удивленно уставилась на меня, вкладывая кинжалы за пояс. Затем ее выражение сменилось обеспокоенностью, брови нахмурились.
Ее голос задрожал от замешательства и тревоги:
– Лёня, что с тобой? Я услышала грохот...
Она подошла ближе, заметив, что я не в состоянии вымолвить ни слова. Ее взгляд метался от меня к ДраКоше, пытаясь найти ответ в моём состоянии. Нерешительность отразилась на лице Пчёлки. Она, казалось, не понимала, что делать.
– Я... Я не знаю, – прошептал я, сам не веря тому, что происходит.
Это чувство, это ужасающее ощущение пустоты... Оно не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал. Паника и ужас разрастались, обхватывая меня железными тисками.
Неожиданно в комнату ворвался Северрин, волосы взъерошены, глаза горели гневом. Он почти рычал, голос дрожал, и в нём звучала такая боль, которую я никогда раньше не слышал. Он едва мог дышать, сдавленные звуки срывались с его губ.
– Я... Я не чувствую Лию! – слова его обрушились как гром среди ясного неба. – Я пытаюсь достучаться до нее, но ничего... Просто пустота! Она не отвечает, Леонид... Она… как будто исчезла.
Мир вокруг начал рушиться. Эти слова словно лезвие, вскрывающее сердце. Я не мог осознать, что это значило, но уже знал, что ничего хорошего.
Как исчезла?
Это невозможно! Она не могла исчезнуть!
Майя испуганно прикрыла рот рукой, оливковое лицо побледнело, она сделала шаг назад, как будто эти слова ударили ее физически.
– Нет, это невозможно... – шептала она. – Я же оставила ее в парке... Она сказала, что хочет побыть одна... Я не думала, что на территории академии может что-то случиться. Неужели... я оплошала?
Ее голос ломался, слёзы навернулись на глаза. Я не мог слушать. Внутри всё кипело, ноги сами понесли меня к выходу. Я даже не думал, не вспомнил о куртке или обуви – просто выбежал в холодную морозную ночь, чувствуя, как холодный воздух ударил в лицо. Никакая стужа не могла остудить ту панику, что жгла изнутри. Я мчался, не обращая внимания на скользкую наледь под ногами, не чувствуя холода, не ощущая боли ледовых порезов. Мой разум сосредоточился только на одном – найти ее.
Острый нюх вел меня через парк, выискивая знакомый запах Лианы. Сначала след был, но вскоре он растворился – возле скамейки, где она, вероятно, сидела. Я остановился, замерев и задыхаясь в бессилии. Это место пропитано ее присутствием, но след обрывался. Через несколько секунд подбежал Северрин, его лицо было перекошено от беспокойства. Взгляд у оборотня отчаянный, он тоже не понимал, что произошло.
– Здесь... Здесь есть чужой запах, Лёня, – он принюхивался, хмурясь. – Это кто-то посторонний. Оборотень. Сильный оборотень. Я чувствую злость, что витает в воздухе. Это нападение.
Майя прибежала следом, в руках у нее снова кинжалы. Она осматривала скамейку и землю вокруг, приседала, чтобы рассмотреть следы поближе.
– Здесь точно присутствуют следы борьбы, – ее голос был полон решимости. – Следы уходят туда, по земле. Нужно идти.
Мы следовали за ней, каждый нерв натянулся струной. Двигались молча, но наши сердца синхронно бились в тревоге и страхе. Мой разум путался – я просто не мог поверить, что Лиана могла быть похищена. В ее присутствии было так много света и силы, и теперь...
Всё это вдруг исчезло.
Небольшая череда камней в глубине лесопарка стала нашей целью, и именно в этот момент раздался оглушительный взрыв. Ослепляющая вспышка света разнесла камни в разные стороны, и я упал, оглушенный и ослепленный. Всё вокруг гремело, и казалось, что этот грохот никогда не закончится. Меня отбросило назад, и я телом прочертил в рыхлом снегу длинную борозду.
Когда шум падения осколков стих, и зрение стало понемногу возвращаться, я встал и заметил возле нас Марка и Сару. Их дыхание сбилось, а взгляд метался от нас к раскаленным обломкам в земле, будто пытаясь понять, что именно произошло и есть ли раненые. Марк быстро оглядывал нас, его выражение лица, сначала шокированное, сменилось облегчением, видя нас живыми, но напряжение всё еще не покидало его.
– Что случилось?! – крикнул Марк, осматривая обломки камней вокруг.
Он тяжело дышал, его взгляд цеплялся за каждую деталь в надежде найти хоть какой-то ответ.
Сара опустилась на колени возле того места, где произошел взрыв, ее глаза изучали землю. Жар не давал приблизиться ближе. Она аккуратно касалась кончиками пальцев раскаленных обломков, и на ее лице появилась гримаса боли и гнева.
– Это наверняка был один из старых выходов на поверхность из заброшенных гномьих шахт, – проговорила она тихо полным горечи голосом. – Магический взрыв... Возможно, покушение.... Или попытка скрыть следы. Касарр... Тварь! Не стал тянуть время!
ДраКоша метался над местом взрыва, его глаза необычно засветились, словно рентген. Он обходил каждый камень, каждый осколок. Затем, подняв голову, сообщил:
– При таком выбросе энергии... от жертвы не останется даже следа. Если Лиана была здесь, ее просто... больше нет.
Мои колени подогнулись, и я упал на землю. Что-то в груди рвалось на части, и впервые в жизни я чувствовал, как всё внутри меня образует дикий, нечеловеческий крик. Я не перевоплощался, но внутренний волк задрал мою голову к небу, и горестный вой разорвал ночь. Этот звук шел от самого сердца, от самой глубокой боли, которую я когда-либо испытывал. В этом вое сконцентрировалась вся наша с волчонком душа, вся наша любовь, весь страх и отчаяние.
Я услышал, как к моему голосу прибавился вой Северрина, оплакивающего Лиану. В его глазах отражалась та же непереносимая боль, что рвала и мою душу. Северрин чувствовал потерю, столь сильную, что она парализовала каждую мысль и каждое движение, словно сердце вырвали и раздавили. Он выл, потому что не было другого способа выразить это горе – слова бесполезны, они просто терялись в огромной внутренней пустоте. Этот вой – его крик несправедливости, его любовь к «сестре» и ненависть к тем, кто ее забрал.
Я чувствовал, как мой волк боролся с осознанием потери, отказываясь принять ее. Мы с Севой оба в