Его слова, словно кинжалы с ядом, пронзили мое сердце. Боль вновь вцепилась в мою грудь, как хищник, рвущий плоть, раздирая на части изнутри. Я уткнулся лицом в руки, сжавшись в комок, и старался переварить услышанное, но слова звучали в голове, словно приговор, и этот приговор не давал дышать.
Нет, это невозможно.
Она не могла так просто погибнуть. Мы же связаны. Она моя пара. Волчонок внутри скулил, и этот звук больше напоминал плач.
Майя снова вмешалась, ее голос звучал твердо, будто она пыталась не дать нам с Севой расклеиться:
– Сара сказала, что найдет Касарра и выяснит, что случилось с Лианой, даже если придется резать его шкуру на полосы. Мы не сдадимся, Лёнь. Мы все будем искать ее.
Эти слова должны бы принести утешение, но вместо этого они только усиливали страдания. Во мне что-то снова ломалось, словно хрупкий лёд под ногами. Я не мог больше сидеть здесь, ощущать свою беспомощность. Каждый миг бездействия – это еще один гвоздь в гроб надежды. Я должен действовать.
Я резко встал, порываясь выйти из комнаты, но меня остановили слова Марка, неподвижно застывшего на своей кровати. Его присутствие было настолько неприметным, что я даже не видел его.
– И куда ты собрался, друг? В город? Ты же понятия не имеешь, кого нужно искать и где именно. Этерия огромна, и не в каждом проулке тебя встретят с розами. Ты сам знаешь, криминальный мир не прощает ошибок. Нам в данный момент нужна не эта самонадеянная безрассудность, а четкий план. Пожалуйста, подумай над этим.
Я остановился, понимая, что Марк прав.
Но что делать с чувством, что разрывало меня на куски?
Эта беспомощность, это ощущение, что я ничего не могу изменить, не могу помочь... Не в силах выносить траурную атмосферу в комнате, я вышел и пошагал куда глаза глядят. В какой-то момент оказался в каморке бабушки Риты.
Она смотрела на меня с тревогой и пониманием.
– На тебя больно смотреть, мальчик мой, – ее голос звучал, как первоклассное успокоительное, ее рука осторожно коснулась моего предплечья.
И тут я окончательно не выдержал. Горло сжалось, и слёзы сами потекли по щекам, будто прорвалась плотина, не выдержав внутреннего давления. Я упал на колени, уткнувшись лицом в подол бабушки, и рыдал так, как никогда раньше. Слова, чувства – всё перемешалось в горле, и я мог только прерываться на всхлипы и горевать.
В голове крутились тысячи мыслей, но одна особенно громкая: «Я не могу ее потерять. Не сейчас, когда я нашел ее. Она – моя пара, моя половина. Как я могу жить дальше, зная, что ее больше нет? Я боюсь этой пустоты, боюсь навсегда остаться один, без тепла, без ее силы рядом. Эта неизвестность – худшее, что могло случиться со мной, она словно разрывает на части, не давая ни минуты покоя».
– Лиана... она... я не знаю, что с ней, бабушка... – хрипел я сквозь слёзы. – Я не могу... Я не хочу ее потерять... Только не теперь...
Бабушка Рита медленно гладила меня по голове, ее руки овевали теплом и спокойствием, ее голос был мягок и нежен.
– Тихо, Лёнечка, тихо, – шептала она, прижимая меня к себе. – Ты должен верить в свою пару, мальчик мой. Я не чувствую, что она пересекла порог изнанки этого мира. Она жива, где бы сейчас ни была. Ты найдешь ее. Ты просто устал. Успокой свое сердце. И волчонку дай отдохнуть. До рассвета еще пара часов. Утро вечера мудренее.
В словах бабушки было что-то, что заставляло верить, что у меня всё еще есть шанс. Она позволила мне выплакаться, не торопила, просто продолжала гладить, и я, истощенный, позволил себе сломаться, хотя бы на этот миг.
Потом я обязательно встану и пойду дальше. Ради нее.
Но сейчас... сейчас я просто ребенок, потерявший самое дорогое. Я поглубже уткнулся в ткань юбки старушки, радуясь, что даже в самые темные моменты жизни рядом снова есть кто-то, кто готов меня поддержать. Эта мысль стала для меня якорем, удерживая от сплавления в бездну отчаяния.
Я встал, поцеловал бабушку в щёку и вернулся обратно в кровать. Не знаю, кого мне благодарить, но больше снов в эту ночь я не видел.
***
Утром следующего дня нас всех, кроме Марка, снова вызвали в кабинет ректора. Однокурсники, что шли на первую лекцию сочувственно провожали нашу процессию взглядом. Я же чувствовал лишь то, как глухое ощущение тревоги гудит в сердце. Снова нас ждут разговоры о «планах», «стратегиях» и прочих пустых словах, звучащих как издевка. Я не мог избавиться от предчувствия, что нас снова попытаются загнать в клетку бездействия. Никакой реальной надежды, никакого движения.
Войдя в кабинет, я застал там Гильдора, Гримхалка, Элерриона и Сару. Их взгляды были тяжёлыми, а в кабинете царила атмосфера подавленности. Стало ясно, что никто из руководства не спал, и до нашего появления наверняка обсуждали пропажу Лианы. Я встал, опершись на спинку стула, и терпеливо ждал, пока все соберутся.
Несмотря на очередное ЧП, Гильдор выглядел достаточно бодрым и, как обычно, элегантно одетым. Его сдержанная осанка и уверенный взгляд лишь подчеркивали разрыв между его спокойствием и бурей моих эмоций. Эти ровные интонации в голосе только больше выводили меня из себя.
Где же та ярость, что должна была бы гореть в каждом из нас, когда речь шла о Лиане?
Казалось, спокойствие ректора предназначено, чтобы нас убаюкать, успокоить, заглушить желание действовать.
– Мы обсудили сложившуюся ситуацию, – сказал он, обведя взглядом присутствующих, – и пришли к выводу, что, несмотря на отсутствие доказательств того, что Лиана жива, считать мертвой ее мы не станем. До тех пор, пока у нас есть хоть какая-то надежда, мы обязаны ее найти.
Эти слова пролетели мимо меня, не