Элррик наслаждался моментом, пусть и нехотя, но с благодарностью вспоминая уроки Мэрлина. Электромагия, заранее накопленная телом из призванной молнии, разбегалась по жилам, наполняя его самой силой. Он чувствовал разряды, щекочущие вены и будоражащие кровь, а между пальцами мелькали яркие искры, освещая темноту. Воздух звенел, словно природа содрогалась от силы, что была выпущена здесь, на этой древней поляне. Канцлер знал, что этот миг ключевой, что от его решимости зависит, сможет ли он обрести силу, способную привести к короне.
Он вынул ритуальный клинок – древний, покрытый тонкими вензелями рун. Элррик сосредоточился, глаза загорелись отчаянной решимостью. Он разорвал одежду на бете и острым лезвием медленно прорезал руну на груди Веторра. Ее линии, окрасившиеся алыми каплями, были аккуратными, точными, как и требовал ритуал. Элррик начал шептать заклинание, слова из которого были почти забытыми.
«Кровь Древних, сила духа, впитайся в меня. Я твой сосуд, я твой проводник, даю обет связать нас навеки, да пребудет твоя мощь в моих венах до конца времен», – глухие слова разлетались вокруг, впитываясь в ночной воздух, а тьма на священной земле становилась только плотнее.
Элррик медленно, но уверенно провел клинком по горлу мужчины. Кровь хлынула, горячая, темная. Он смотрел, как она льется на землю, покрывая утоптанный снег багровыми пятнами. Мгновение спустя Элррик почувствовал, как что-то меняется, словно волна чужого тепла прошла через тело. Он понял, что ритуал сработал, чувствуя, как сила жертвы теперь стала частью этого места. В любой момент он мог воспользоваться накопленной мощью, стоило только в особом жесте скрестить пальцы и произнести короткий призыв. Ощущение могущества пьянило не хуже вина, оно словно проникало в каждый уголок его тела, наполняя новыми возможностями.
Оборотень закрыл глаза и глубоко вдохнул, наслаждаясь моментом. Ликование захватило, остатки моральных принципов начали таять под тяжестью сладкого предвкушения. Его преданность, его верность короне, когда-то имевшие значение, теперь стали лишь ненужной слабостью, мешающей планам. Жертвоприношение – не просто обряд, это было его решение, шаг на пути к величию. Теперь он был готов ко всему, чтобы доказать свое право, чтобы показать свою силу и взять то, что должно принадлежать ему волею той самой древней магии, что течет в его венах.
Канцлер стоял на святой земле, вслушиваясь, как ночной лес затихает, признавая его мощь. Небольшое заклинание земли поглотило останки жертвы, скрывая все следы жуткого ритуала. Элррик чувствовал, как страх исчезает, уступая место чему-то более темному, более сильному – жажде власти, жажде доказать всем, что он достоин короны, что нет силы, способной его остановить. Он был готов, и теперь, когда кровь одного из самых сильных альф стала частью его, он знал, что одержит победу. И ради этого он был готов стереть любые следы своей гуманности. До схватки оставалось еще пять полнолуний, а значит, нужно было продумать и составить список следующих жертв.
***
С того момента, как мы с Севой передали Лиану в надежные руки нашего ушастого эскулапа, прошло уже две недели. Но даже здесь, в светлом и безопасном медицинском крыле академии, я не мог позволить себе расслабиться. Состояние не приходящей в сознание принцессы напоминало бесконечную пропасть, откуда та никак не могла выбраться. Она лежала, неподвижная, хрупкая, тихая, а я сидел рядом, держа ее холодную руку в своей ладони, ежечасно молясь всем известным богам, чтобы та вернулась.
Снаружи, возможно, я выглядел образцом спокойствия. Но внутри бушевали шторма. Мой волчонок метался, пинал меня изнутри, воем и уговорами требуя действий, злясь на мою беспомощность. Он не понимал, почему мы просто сидим и ничего не делаем, когда наша пара страдает.
«Ты должен найти способ, – безустанно повторял он, словно бесконечную мантру. – Сделай что-то. Почему ты ничего не делаешь?»
И я злился вместе с ним. Злился на себя, на обстоятельства, на эту чёртову беспомощность. Каждый раз, когда я смотрел на ее лицо, бледное и тихое, меня разрывало на части от бессилия, ужаса и вины. Мы так поздно нашли ее… Еще бы чуть-чуть…
Я буду до конца жизни благодарен Севе за то, что, пока я в отключке валялся в подвале, истощенный после создания портала, он, не мешкая, отнес Лиану в медицинское крыло к Элводиру. Собрат не позволил себе расслабиться, пока не убедился, что принцесса в надежных руках. Как только я благодаря помощи Драка смог отдышатся, мы потопали следом. Остатков сил хватило лишь на то, чтобы добраться до ее кровати и услышать заверение дока, что принцесса не умрет. Лишь тогда я позволил себе впервые за месяц немного расслабиться, осознав, что жизнь моей пары еще не окончена.
Гильдор и Элеррион больше часа выпытывали у нас с Севой, как именно мы появились в академии вместе с бессознательной Лианой на руках. Северрин, стоя в углу комнаты, посмотрел на меня и слегка покачал головой, давая ментально понять, что мы не должны выдавать всю правду. Благо мое тельце, растекшееся по гостевому креслу ректорского кабинета, не отвечало критериям полноценного допроса, и отдуваться пришлось другу. Он подробно поведал о том, что мы в облике волков нашли похитителя и порвали его, как тузик грелку. Собрат не стал уточнять подробности финала нашей вылазки, слухи о мощности взрыва уже через день расползлись по академии. Сказал лишь, что сам точно не помнит, как мы вернулись обратно. Мол, испытывая критический стресс, мы не заметили, как добежали с Лианой обратно. Это прозвучало достаточно убедительно, чтобы временно удовлетворить ректора и Элерриона, позволив нам получить необходимую передышку. Отоспавшись, подкрепившись и вымывшись, я тут же пробрался к Лиане в палату, не желая уходить от нее далеко.
Месяц изматывающих поисков изменил меня. Всё, что было веселым и легким, ушло. В каждом взгляде, в каждом моём движении теперь была только одна цель – дождаться пробуждения девушки, защитить ее, стать сильнее, чтобы подобного больше не повторилось. Мое лицо стало жестче, а внутренний мир – пустым, словно выжженный пламенем.
По словам Майи, я больше не улыбался. Оно и понятно. Мой смех и подколы исчезли вместе со здоровьем моей измученной пары,