Гримхалк опустил голову и тяжело вздохнул, его голос прозвучал мягче, чем обычно. Орк присел на корточки передо мной, чтобы взглянуть в глаза.
– Ректор во всём разберется, Леонид. Я знаю тебя и не верю, что ты хладнокровный убийца. Это дело будет рассматриваться максимально честно.
Он смотрел на меня, и в глазах орка я увидел не только строгость, но и тень сочувствия, словно он знал, какую бурю я сейчас переживал внутри. Гримхалк верил мне, и это хотя бы немного облегчало боль. Но всё равно страх не отпускал до конца.
– А что делают за подобное убийство в МежМирье? – уточнил я, пытаясь понять, что может ожидать меня дальше. Голос прозвучал хрипло, и я сам удивился, сколько усталости было в нём.
Куратор тяжело вздохнул, на его лице появилось мрачное выражение.
– Пожизненная ссылка на рудники острова Эклипс, что растянулся узкой полосой через пролив вдоль юго-восточной окраины Алитая, – произнес он медленно. – Или смертная казнь через магическое иссушение. Это не быстро и очень болезненно. Но, Леонид, это не должно произойти. Ректор верит в справедливость, и пока он у власти, шансов на то, что тебя отправят туда, нет.
Я чувствовал, как ледяная волна сомнений заползает внутрь. Словно озеро, покрытое льдом, чьи воды затягивают тебя на дно, и ты не можешь вырваться. Будущее казалось таким неопределенным, пугающим. Я наклонил голову, тяжело вздохнув.
Что, если все пойдет не так, как уверяет Гримхалк?
Что, если я действительно закончу на тех проклятых рудниках или стану жертвой этой страшной казни?
Бедная Лия!
– Лэр Гримхалк, – начал я тихо, не поднимая головы. – Пожалуйста, передайте Лиане и моим друзьям, чтобы они не волновались за меня. И скажите принцессе, что я в порядке... чтобы она не переживала.
Гримхалк на мгновение замолчал, затем положил тяжёлую руку мне на плечо.
– Я передам, парень. Крепись. Это еще не конец. Ректор во всём разберется, а пока просто держись. Понял?
Я кивнул, не в силах ответить словами. Когда дверь за ним захлопнулась, грохот замка разнесся по всей комнате, как последний удар в мои надежды. Тишина навалилась, словно плотное одеяло, и холод карцера пробирался всё глубже, замораживая не только тело, но и душу. Я остался один – без магии, без поддержки, и это чувство отчаянно мне не нравилось.
Улегшись на холодные доски, я уткнулся взглядом в единственный источник света. Сомнения без устали одолевали уставший мозг.
Какой смысл во всём этом?
Всё, что я делал, все испытания, которые прошел. И теперь вот так? Я сжал кулаки, вглядываясь в каменные стены, пытаясь ощутить хоть слабый отклик магии, но всё было пусто. Я мог бы назвать это ощущение одиночеством, но намного хуже – это было, словно заживо быть похороненным. Будто меня разорвали на части и оставили только слабую, никому не нужную оболочку.
Ночь обещала быть долгой.
Глава 18. Депрессия – период острого ощущения Необходимости счастья
Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд:
Осторожно с прошлым, осторожно, –
Не разбейте глиняный сосуд.
В.Высоцкий
Это утро ощущалось холодным и мрачным. Гильдор Вермингард стоял у окна своего кабинета, глядя на серые облака, что тенью нависали до самого горизонта. Сама академия в этот час выглядела особенно мрачно: ее высокие башни и строгие стены многочисленных корпусов казались темными и угрюмыми на фоне хмурого неба. Густые сосны, окружавшие главную площадь, медленно покачивались на ветру, бросая тревожные тени на влажные мощёные дорожки. Даже статуи героев и знаменитых преподавателей, стоявшие вдоль аллей, виделись потускневшими и печальными. В голове крутилось множество мыслей, и ни одна из них не приносила покоя дракону.
Гибель студента, ужасающая по своей сути, была не просто убийством – она была знаком растущего напряжения в стенах академии. Проявление магии электродракона в новообращенном оборотне, да еще и попаданце, тревожило Гильдора больше всего. На его памяти ею владел только загадочный покровитель и учитель Элррика по имени Мэрлин, чья подпольная деятельность давно стояла у дракона поперек горла. Об этой личности не было сведений, но следы его деструктивных манипуляций находились повсюду. Слишком много ниточек сходилось на персоне Леонида, и это не могло не настораживать. Парень совершил страшное деяние, но Гильдор был почти уверен, что за этим стояло нечто большее, чем просто агрессия. Единственными свидетелями произошедшего были Тенебриус с прихвостнями, только их показания звучали, мягко говоря, однобоко: «Оборотень напал первым». В своей интуиции дракон не сомневался, но свидетели говорили об обратном.
Ректор сосредоточился, закрыв глаза, и мысленно воззвал к своему секретарю-невидимке. Легкий поток энергии, словно магический ветерок, прошел через стены, пробуждая Аэрендила. В кабинете возник легкий вихрь, потревожив бумаги на столе, и спустя мгновение секретарь ментально связался с хозяином, сообщил, что у ворот академии появился посол Ноктандрии и требует аудиенции. Эльфовампир с характерным расе надменным именем – Вальдрис Рейвенхольд.
Гильдор нахмурился, быстро переключаясь на деловой лад, и мысленно велел Аэрендилу снять магическую защиту, чтобы пропустить высокопоставленного посетителя.
Ректор опустился в кресло, на мгновение прикрыв глаза. Ему предстоял тяжёлый разговор, потребующий больше сил, чем он готов был потратить. Он передал Аэрендилу приказ: максимально быстро найти Сереброзвезда и пригласить его в кабинет.
Через несколько минут дверь открылась, и посол Ноктандрии вальяжно вступил внутрь. Высокий, стройный, с бледной кожей, Вальдрис казался почти мраморной статуей. Его длинные светлые волосы были тщательно заплетены в тугую косу, что ниспадала на спину, а глаза – холодные, ледяные – изучали кабинет ректора с презрительным любопытством. Дракону показалось, что тот ищет, к чему бы придраться. Вслед за ним показалась фигура Аларика, третьего сына правителя Ноктандрии, с лицом, выражающим одновременно лесть, высокомерие и нетерпение. Молодой вампир сжимал кулаки, и его