С высоты последних десяти футов Майк спрыгнул в ледяную воду. Айан Норс плюхнулся рядом с ним. Но что-то было не так: он плавал слишком глубоко в воде. Офицер Королевских ВМС захватил его за спасательный жилет и пытался удержать. Но «Конвейер» с его закругленной кормой, качался на длинной волне вверх и вниз. Когда корабль поднимался, он засасывал людей к нависающему борту, а опускаясь вниз, затягивал под воду. «Боже мой! – бормотал капитан 1 ранга Лейард. – Он собирается взять нас с собой на дно».
В течение нескольких минут вертикальная качка судна засасывала спасательные плоты, которые прижимали людей к его борту – ужасное испытание, особенно для нескольких неумеющих плавать. Им с трудом удавалось дышать. Майк Лейард поддерживал Айана Норса, пока ему не подали руку со спасательного плота. Он собрал последние силы и подтолкнул старого капитана к спасательному плоту, но море захлестнуло их. Капитан 1 ранга Лейард ушел под воду. Когда он вынырнул, то капитана «Конвейера» уже не увидел. С отчаянной храбростью Лейард нырнул за ним.
Но Айан Норс пропал, его навсегда забрало великое море, воды которого он бороздил всю свою трудовую жизнь. Майк Лейард всплыл на поверхность, подхватил другого почти утонувшего человека и поплыл с ним к плоту, на борт которого их подняли. После этого капитан 1 ранга на несколько минут потерял сознание, а когда очнулся, то увидел яркий оранжевый шар горящего контейнеровоза Кунарда. Он сидел, обхватив голову руками и плакал по своему другу капитану Айану Норсу. Эта душевная травма долго еще давала о себе знать. Через тринадцать дней, когда он вернулся назад в Англию, была организована пресс-конференция, которую пришлось задержать на полчаса, так как Лейард не мог вынести воспоминания, он не мог говорить из-за подступившего к горлу кома. Так часто бывает с храбрейшими людьми.
Тем временем опасность для спасательных плотов все еще сохранялась: качающаяся корма продолжала притягивать их к себе, а при опускании угрожала раздавить. Не первый раз, пренебрегая собственной безопасностью, капитан 2 ранга Кристофер Крейг, экстраординарный тральщик, направил свой «Алакрити» к плавающей бомбе замедленного действия, которой стал «Конвейер» (в случае взрыва он, без сомнения, отправил бы на дно их всех) и выстрелил лини в направлении плотов. После этого, мягко отводя свой корабль прочь от горящего судна, он отбуксировал плоты на безопасное расстояние.
В это время я снова был на мостике и мог видеть пылающий на горизонте «Атлантик Конвейер». Он то появлялся, то пропадал, пока совсем не исчез в темноте. Безо всякого оптимизма я задавал себе вопрос: стоит ли нам послать спасательную партию на борт корабля и спасти хоть что-нибудь из драгоценного оборудования? На следующее утро «Конвейер» был просто опасным дрейфующим корпусом судна до тех пор, пока очередной внутренний взрыв не оторвал ему нос. Война для него продолжалась ровно тридцать дней. Мы были перед ним в долгу, несмотря даже на то, что он не выполнил свою заключительную миссию. Не в меньшей степени потому, что он находился на линии между «Гермесом» и «Эмбускейдом». Если бы «Конвейер» имел установки для постановки ЛОЦ и отвел бы от себя ракеты, то они могли бы пойти прямо на авианосец. Неизвестно, смогли бы мы тогда их снова обмануть…
Потеря «Конвейера» означала, что войскам десанта придется добираться от бухты Карлос до Порт-Стэнли пешком. И это снова меня мучило. Была ли в этом и моя вина? Допустил ли я роковую ошибку? Следовало ли мне оставить «Конвейер» в безопасном районе к востоку от ударной группы до наступления темноты? Кто знает… Думаю, что если бы я немного подождал и позволил бы ему выйти позже, а аргентинцы потопили его следующим утром, нанеся по нему бомбовый удар, то каждый автоматически предположил бы, что я выжил из ума, не направив его туда раньше, чтобы он вернулся назад до рассвета. В такой ситуации невозможно выиграть. Ужасно расстроенный, я решил выкинуть все это из головы, чтобы активно работать дальше.
Я сел за стол сделать запись в дневнике, заметив, что полночь еще не наступила. «Проклятье! – горько сказал я про себя. – Все еще 25 мая. Закончится ли когда-нибудь этот чертов день?» Во второй половине дня у меня было ощущение, что он был самым плохим днем в моей жизни. Теперь я в этом уверен. Сухая, как пыль, запись в дневнике отразила мое отчаяние. Я словно пытался откинуть все эмоции. «Полчаса спустя пара «Этандаров» вышла на ударную группу. Все корабли их обнаружили радарами вовремя: примерно в двадцати четырех милях от «Эмбускейда», в двадцати восьми милях от «Бриллианта» и даже с «Гермеса». Уведенные ложными целями, поставленными «Эмбускейдом», обе ракеты попали в корму «Атлантик Конвейера». «Конвейер» потерян для нас полностью, но восемьдесят процентов экипажа, один «Чинук» и один «Уэссекс 5» удалось сохранить. Потеряно добра еще на 100 миллионов фунтов. «Этандары» ушли, произведя пуски по первой же цели, которую они увидели».
И в придачу к моему полуугрюмому, полуразъяренному настроению существовала ещё одна серьезная причина для гнева на флагманском командном пункте операции «Корпорейт». Вы, без сомнения, помните, что несколько бомб, попавших в британские корабли в бухте Карлос, на наше счастье, не взорвались, сохранив таким образом много человеческих жизней. Так вот, вечером 23 мая, сорок восемь часов назад, Би-Би-Си вздумала сделать об этом сообщение. Не удовлетворившись сообщением по местному радио в Лондоне, доступному для ушей любого аргентинского дипломата или военного атташе, они передали это сообщение в программе всемирной службы, чтобы об этом услышали и во всей Южной Атлантике. Часть моих офицеров была в бешенстве. Их гнев усиливался еще тем совпадением, что все три бомбы, попавшие в «Ковентри», взорвались. Конечно, аргентинцы сами могли установить наличие проблемы у взрывателей бомб, но это не могло остановить очень враждебные комментарии относительно «мелкоплавающих, самодовольных, полуобразованных идиотов, работающих на Би-Би-Си».
Они, конечно, свято верили, что являются «бесстрашными искателями правды», но их рейтинг на той неделе был оплачен