Пекур с остальными уже успели скрыться в башне, и мне пришлось бы держать ответ одному, если бы неожиданно не выскочило еще несколько запряженных лошадей. Вместе с конницей неизбежно приближался и шум, издаваемый копытами, поэтому разобрать, что с другой стороны из-за холмов навстречу несся еще один небольшой отряд, было сложно. Они размахивали белым флагом, но я сомневался, что кто-нибудь из них знал о происходящем.
— Что за глупцы посмели противостоять отрядам инквизитора⁈ — раздался громкий возглас, когда всадники настигли поднявших руки людей в сотне шагов от меня. Пожалуй, это единственное, что удалось разобрать через завывание ветра, поскольку ответ был не таким внушительным. Долго не церемонясь их связали, и несколько человек потащили захваченных к повозкам. Оставшаяся часть людей выстроилась в оборону, и начала окружать место одинокой башни.
Я ждал чего-то на подобии «Сдавайся и все кончится быстро», но с монстрами, как и с террористами, здесь никто переговоров вести не собирался. На заднем плане я даже заметил бесполезную возню с сетями. Тактика для ездоков была отработана, осталось избавиться от меча так, чтобы никому в голову не пришло им воспользоваться. Но это оказалось меньшей из проблем, когда наконечники копий в руках десятков наездников начали отливать голубоватым оттенком. Двадцать конных еще куда не шло, но тут была орда вооруженных, можно сказать, по последнему слову техники. Похоже, придется валить.
— Вниз! — сразу же у входа я встретил незадачливую троицу, подглядывающую за ходом событий. Но вместо того, чтобы спуститься в торговый зал, они рухнули на пол. — Бегом вниз! — то ли я не до конца разобрался с языком, то ли меня опять окружали идиоты. На уме было большое желание завалить проход и дождаться, когда прибывшие сами выяснят все обстоятельства. С другой стороны, даже если они решат забраться сюда, один на один или двое я смогу отбиться и дать возможность времени решить эту проблему, надеясь, что еды для этого нам хватит.
Стены подземелья они пробить не могли, и времени на подкоп понадобилось бы слишком много. Но кто мог знать, что у них еще припасено в закромах кроме светящегося оружия? Пока парни спускались, в двери уже ломилась толпа. Единственное место для обороны был служебный спуск, достаточно узкий, чтобы сдержать натиск по сравнению с широкой лестницей. Здесь они уже начинали мешать друг другу сами: стоило дотянуться до первого и обжечь его, как следующие, спотыкаясь, тянули за собой остальных.
Я старался держаться ближе, несмотря на назойливо разящие копья, доставляющие неприятности. Пара наконечников тут же вспорола мне живот, заставляя напрягаться от боли. Их древки были обтянуты металлическими жилами, которые не торопились плавиться даже при высоких температурах после того, как сам ствол выгорал дотла. В результате раны превращались в дыры, набитые проволокой. Но это быстро закончилось, поскольку раненые, извиваясь и крича, собирались в проходе кучей, не позволяя добраться до меня остальным.
Наблюдая, как оттаскивали раненых, я переводил дух и следил за неохотно затягивающимися отверстиями в животе. Едва первые жертвы покинули лестничный спуск, как следующие готовились наносить удары. Три человека свалилось после неудачного выпада из-за отсутствующих поручней ниже к проходу, куда мне пришлось постепенно отступить. Спустя два десятка нападавших, получившие ранения, столпились у нижнего выхода, но отступать не желали, пока все оголенные части тел не получили своих ожогов, несмотря на попытки защитить себя разными способами. Тогда часть бойцов занялась транспортировкой недееспособных, а остальные, выстроив небольшую оборону из пяти человек, следили за моими действиями.
Такое противостояние мне не выстоять. Силы от ранений быстро истощались. Я еле держался на ногах, спасаясь только тем, что стоял оперевшись в узком каменном проеме и внушал ужас раскаленным бетоном от текущей из ран лавы. К этому моменту каждый нападавший через пару минут присутствия чувствовал себя как в бане и вскоре начинал откашливать. Кто-то догадался притащить ведро снега, который быстро испарился. После такого противостояния борьба им давалась труднее, глаза слезились, и они начали выбегать наружу каждый раз, как добирались до меня. Приятное тепло окутывало меня и клонило в сон, я еще слышал возгласы воинов, но быстро отключился.
Очнувшись уже в обыденной после такого отдыха обстановке, я обнаружил, что нахожусь совсем не у служебного выхода, а рядом с одной из стен торгового зала под остатками широкой лестницы. Наверху зияла дыра, бетон вокруг уже затвердел, и мне с трудом удалось из него выкарабкаться, пусть он и крошился как сгоревшее дерево и внешне напоминал пористый камень. Также меч, который я держал все это время в руке, куда-то испарился вместе с кулоном, несмотря на то, что руки оказались по локоть зацементированы. Вокруг никого не было, небольшая часть деревянных укреплений превратилась в уголь, остальные были разломаны и небрежно собраны в другом конце помещения.
Должно быть, прошло много времени, и где искать своих подзащитных я не знал. Выйти отсюда привычным путем теперь невозможно, на месте служебного выхода осталась воронка, под потолком которой виднелся одинокий проем. Карабкаться по отвесной стене мне не хотелось, поэтому я пошел искать другой выход. После нескольких минут блужданий я нашел несколько проходов. Из одного доносился чей-то приглушенный голос, следуя за которым я быстро нашел несколько обвалов, ведущих в небольшие помещения наверх, где расположилась вся компания.
— Не подходи! — Алия была самой настороженной из всех. Она машинально выхватила свой заново полученный меч, направляя его в мою сторону. Остальные только вскочили на ноги, не предпринимая никаких действий. — Ты… ты нас чуть не задушил! А Хедур! Ты о нем подумал? — в этот момент ее оружие больше выступало в качестве указки, чем предмета обороны. И все же я решил поднять руки, осторожно выставляя их вперед.
— Это происходит, когда меня убивают или когда я сплю, — слегка пожав плечами, я развел поднятыми ладонями в разные стороны, демонстрируя удивление.
Хотя должен заметить, в первый раз такого почти никогда не было. Я просто засыпал после месячного спринта по знакомым окрестностям, но представлять теплое обволакивающее чувство начал только после разговора с Олафом. И теперь мне стало приятно вспоминать об этом. Может быть, это какая-то форма зависимости, которая становилась с каждым разом все хуже и хуже, или погода так