Закурил сигарету, после чего отпил бренди, в итоге на языке и во рту воцарился приятный дымчатый вкус, который не хотелось терять, проглатывая алкоголь.
— В общем, перелезаю через забор, предварительно попросив меня прикрыть перед ротным. И выхожу поперёк дороги этому Теплинину, а он с девчонкой… Думаю, да что ж за непруха, перед девчонкой попускать его будет не очень. С другой стороны, никто не просил его переть против меня. А я парень честный. Со спины не нападаю. Говорю ему, мол, ты понимаешь, что сейчас будет? А он артист, позер, перед дамой красуется. Стоит рядом эта блондинка ноги от ушей, кудри, помада, попка приподнята, вся при параде… Завидую. Но думаю, лишь о мести.
Овцебык улыбнулся, услышав описание девушки.
— Он мне отвечает, мол, да, братан, дай только докурить. Ну я жду, а он возьми да бычок мне горящий прямо в лицо запусти. Причём с пальца. Чётко, красиво. Ещё и так свезло, что горящей стороной попадает под глаз, я на секунду зажмурился, тут мне и прилетает оверхенд. Складываюсь, как карточный домик, но тут же встаю шатаясь, как берёзка на ветру. Блокирую удар ногой, да вот только не там, где он должен быть нанесён. Обманку этот Теплинин кинул, понимаешь? Бьёт типа вниз, а потом резко меняет направление удара…
— О, даа… Я слишком грузный для таких вещей. Прохожу сразу в ноги.
— Вот, вот. В общем, он меня почти урабатывает, я снова на земле, выплёвываю кровь. А этот стоит красуется перед девчонкой, она в страхе, в ужасе… Драк не видала, небось. В общем, кидаюсь ему в ноги, получается плохо. Продолжаем махать руками и ногами во все стороны, и во мне в тот момент просыпается второе дыхание, я прям захотел разорвать его на части за то, что он во всём лучше меня.
— Ну и как? Разорвал?
— Нет, куда там… Этот чёрт всю жизнь занимался боевыми искусствами. Карате, бокс, рукопашка, айкидо… Ещё и рос в куда более неприятных условиях, чем я. У него отца убили прямо на улице.
— Ох, отстойно…
— Да. Я в тот момент понял, что он не только физухой меня переигрывает, но и духом. Когда отца убили, у него мать и сестра остались. Он стал их покровителем, на разборки выезжал из-за последствий, разруливал. В общем, у него сложилась жизненная модель такая, что он скорее умрёт, нежели проиграет в присутствии женщины. Он бился прям насмерть.
— А ты?
— А я ради мести.
— И что же сильнее?
— Ничто… Мы дрались до тех пор, пока уже не начали валиться с ног. Девчонка сидела на земле и смотрела в пустоту. Мы оба были все в крови, пыхтели, как быки. Я был хуже технически, но не готов был сдаться, потому что никогда не сдавался. А он был просто не готов к тому, то я не отпущу его пока не выбью всё дерьмо. Иногда решает выдержка, а не техника. Как он ни пытался меня вырубить, ничего не помогало.
— Хорош, хорош… Прям красава!
— Надо ли говорить, что с тех пор мы спарринговались только друг с другом. Весь курс начал видеть, что мы вытворяем на ринге, кровь, месиво, бой до последнего. Нам даже тренера начали выговоры делать. Но нас было сложно остановить. Могли подраться на пустом месте… Сдружились. Вот так вот оно и было.
* * *
С каждым днём на корабле становилось всё душнее. Не только физически, но и морально. Я обнаружил, что система вентиляции работает некорректно. Поэтому иногда мы буквально обливались потом. Если повезёт, то просто обмахивались бумажками.
Это стало проблемой… Особенно для Герды. Она не могла снять комбинезон, так как не хотела провоцировать команду мужиков. Девушка реально опасалась до сих пор за свою жизнь и физическое благополучие. Хотя я ей миллион раз говорил, что в любой непонятной ситуации встану за неё горой. Да и Овцебык тоже. Но там в голове что-то серьёзное. Возможно тяжёлое детство? Отец трогал там, где не следовало? Не знаю. Но она не подпускала к себе ни на дюйм.
Однажды на мостике был настолько жарко, что ей всё-таки пришлось расстегнуть комбез, слегка оголив грудь. В тот же момент дурачок Ден уставился на неё голодным взглядом, а Уголёк не удержался от сомнительного комплимента в сторону её прелестей. Герда тут же покинула мостик и застегнулась до шеи. Да, ей тут очень тяжело. Но ничего не попишешь.
Однако, потихоньку, у нас с ней складывалось общение. Я не надеялся ни на что, кроме взаимопонимания. Это самое важное, что сейчас нужно было на корабле всем присутствующим. Видимо, она это чувствовала, поэтому постепенно проникалась доверием. День за днём летели, и девушка начала иногда жаловаться на покалывание в боку.
— Ай! Да что же такое! — дёрнулась она, сидя на кресле второго пилота.
Мы проверяли траекторию и маршрут полёта, сверяли данные сканера и жевали очередные таблетки со вкусом борща, которые нам полагались. За три недели я уже привык к тому, что живот постоянно урчит от голода. Мне кажется, я скинул килограмма три за это время.
— Опять стреляет?
— Да-а…
Степень её доверия ко мне была настолько велика, что она даже позволила себе расстегнуть молнию комбеза почти до пупка. Благодаря чему, я кое-что увидел… Но не подал виду вовсе. На корабле было чертовски жарко. Признаюсь, у меня в голове тоже было жарковато. Но за годы службы я научился себя очень хорошо контролировать.
— Пальпировала?
— Да… — она залезла рукой под комбез и ощупала место.
— Я, конечно, не спец, но что насчёт того, чтобы измерить температуру?
— Этого-то я и боюсь…
— Чего именно?
— Что температура повышенная… Нельзя сейчас болеть.
Я посмотрел на неё исподлобья.
— Ну да, наверное, лучше терпеть и помереть, верно?
— Нет, я не это имела ввиду…
Я глубоко вздохнул.
— Знаю, ты здесь никому не доверяешь и опасаешься людей. Но я проходил курс первой помощи и диагностики. Есть у меня пара догадок.
— О, поверь, у меня тоже они есть, и это меня совсем не радует.
Я видел, как её трясёт от озноба, а цвет кожи стал бледным. Глаза широко открыты, нижняя губа дёргается.
— Давай скажем хором, хочешь?
— Нет!
— Белка, — сказал я отеческим тоном. — тебе вырезали аппендикс?
— Не-ет… — она это сказала и по щеке пробежала