Следующим сейсмическим сдвигом может стать возможное решение «Кристи» и «Сотби» последовать примеру «Филлипс» и «Бонамс» и принимать на продажу самое свежее искусство, которое всегда было дилерской епархией. Недавно «Сотби» продал за 400 тысяч долларов работу Барнаби Фурнаса под названием «В клочья», аргументировав это тем, что согласился выступить посредником лишь потому, что в противном случае это сделал бы «Филлипс» или «Кристи». В Нью-Йорке Фурнаса представляет Марианна Боски, а в Лондоне – Стюарт Шэйв. Стоит ли опасаться, что «Сотби» могут получить контракт на продажу всех новых работ – и не только Фурнаса, но и более известных художников, таких как Джефф Кунс или Дженни Сэвилл? А ведь, выставляя их работы на своих аукционах, проводимых раз в два года, аукционные дома удовольствуются третью комиссии, которую художники отчисляют своим нынешним дилерам. Аукционный дом, заключивший контракт на продажу всех работ популярного художника, – это развитие событий, которого дилеры боятся как огня: ради выгоды художник может пожертвовать такими выгодами сотрудничества с дилером, как мудрое наставничество и грамотные рекламные кампании: «Мои произведения и так неплохо продаются, какой смысл отдавать дилеру 40 или 50 % гонорара, если аукционный дом возьмет всего 15 % или даже меньше, а цену сумеет получить выше?» Если два крупнейших аукционных дома увеличат объем своего присутствия на первичном рынке, это ускорит крах карьеры огромного числа дилеров и станет сигналом о необратимых изменениях в экологической системе арт-рынка.
Инвестиции в современное искусство
Все больше людей начинают собирать коллекции, руководствуясь абсолютно неверными причинами, в основном видя в нем модную схему быстрого обогащения. Искусство покупают, будто лотерейные билеты.
Почему нынешние коллекционеры так увлеклись современным искусством? Отчасти потому, что искусство их поколения созвучно им точно так же, как созвучна современная музыка. Другая причина в том, что значительная часть более раннего искусства заперта в частных коллекциях или запасниках музеев и шансы, что в обозримом будущем многое из этого станет вновь доступным для приобретения, призрачны. При этом стабильный интерес коллекционеров к современному искусству и рекордные цены, которые они готовы за него платить, подводят нас к выводу, что творения современных художников являются отличным капиталовложением – независимо от того, нравится ли коллекционеру та или иная работа или нет.
Даже те коллекционеры, кто совершает покупки исключительно по велению сердца, надеются, что ценность приобретенной работы принесет плоды. Они отслеживают результаты аукционов с не меньшим вниманием, чем результаты биржевых торгов. Действительно ли чучело акулы стоимостью 12 миллионов долларов – отличная инвестиция? Какие принципы действуют при инвестировании в искусство? Попытка ответить на эти вопросы, наверное, и есть лучший способ закончить книгу.
Возможно, ответ будет не таким, какого вы ждали. В абсолютном большинстве случаев искусство вовсе не является ни удачной инвестицией, ни эффективным инвестиционным инструментом. Большая часть нынешних громких приобретений скоро утратит ценность в глазах публики; а транзакционные издержки: дилерские надбавки, комиссия аукционного дома, расходы на страхование и хранение, налог на добавочную стоимость и налог на прирост стоимости, уплаченные при их покупке, – делают искусство совершенно нерациональным приобретением. Подобно рынку акций или облигаций, арт-рынок состоит из нескольких сегментов. Так, ценность работ старых мастеров в целом возросла очень умеренно. В течение последних нескольких десятилетий спрос на викторианскую живопись и английские акварели неуклонно снижался, то же происходило со спросом на антикварную мебель и серебро. Стоимость некоторых произведений современного искусства с 2000 года выросла, а некоторых упала.
Все подразделы рынка произведений искусства цикличны. В 1980-х рост рынка импрессионистов и искусства модернизма казался неудержимым. Рёи Саито, японский бумажный магнат, стал символом этого бума, заплатив рекордную цену за две работы на аукционе 1990 года. Первая – «Портрет доктора Гаше» Ван Гога – обошлась ему в 82,5 миллиона долларов. С поправкой на инфляцию она стала на тот момент самой дорогой картиной, когда-либо проданной до 2006 года. Второй по стоимости спустя неделю стала картина Ренуара «В Мулен де ла Галетт», за которую Саито заплатил 78,1 миллиона долларов. По общему мнению, рынок должен был неуклонно расти. Но буквально через несколько месяцев арт-пузырь не просто сдулся, а с треском лопнул: экономическая неопределенность в свете надвигающейся войны с Ираком парализовала покупателей. В мае 1991 года на торгах импрессионистов «Сотби» невостребованными остались 41 % лотов. Лондонский дилер Айвор Брак отметил: «Вопрос был вовсе не в том, насколько низкой или высокой была цена, – на многие работы покупателей не нашлось бы ни по какой цене».
«Кристи» и «Сотби» развернули пиар-кампании, рассказывая о преимуществах покупки на кризисном рынке, но все было тщетно. Лондонский дилер Десмонд Коркоран так охарактеризовал психологию покупателей в то время: «У людей есть деньги, но им не хочется остаться в дураках, вернувшись на рынок раньше, чем цены достигнут нижней отметки». Нью-йоркский арт-критик Дэвид д’Арси сказал: «О тех галереях, которые еще не закрылись или не анонсировали, что закроются в скором времени, только и слышно, что дилер… сидит на десятках „уорхолов“ и „баския“, которых невозможно продать, и молится, чтобы помощь пришла хотя бы откуда-нибудь». Дилеры тщетно пытались найти покупателей, не так напуганных рисками, но затем, вынужденные расплатиться с банками, продавали работы по самым бросовым ценам в надежде, что покупатель никогда, ни за что и никому не расскажет, как мало за нее заплатил.
С июля 1990-го до июля 1993 года индекс рынка снизился со 100 до 45 и оставался примерно на этом уровне до июля 2001 года – и только после этого начал расти. Лишь к 2005 году цены на импрессионистов и искусство XX века вернулись к уровню 1990 года. Но даже в 2005 году ситуация выглядела следующим образом: одна пятая часть из ста самых востребованных художников 1990 года за прошедшие пятнадцать лет изрядно подешевела, две пятых остались на прежнем уровне и лишь оставшиеся две пятых могли похвастаться ростом.
Итак, является ли сегодня современное искусство выгодной инвестицией? Если речь идет об искусстве невысокой стоимости – ответ определенно отрицательный. 80 % работ, приобретенных у локальных дилеров и на арт-ярмарках, не имеют шанса быть перепроданными по цене, превышающей изначальную. Никогда. Ни десять лет спустя, ни когда-либо еще. Покупайте недорогое искусство лишь в том случае, если вы действительно очарованы им и мечтаете видеть