– Вот, этот ваш взгляд! – усмехнулся Супервизор. – Вы, Норма, с первой же встречи смотрите так, будто пытаетесь разглядеть что-то, недоступное другим, даже нам подобным. Боюсь, я вам не по зубам, заинька моя. Но это временно, – успокоил он.
И пошел прочь по садовой дорожке, вальяжно заложив руки за спину. Норма пару раз недоуменно моргнула, но поспешила следом. Когда хотят арестовать, так себя не ведут!
– Так вот, – продолжил Арсений, когда они вновь поравнялись, – как я и сказал, служба сделала меня черствым, иногда даже жестоким. Вижу в людях худшее. Таковы издержки профессии! Но благодаря опыту я прекрасно понимаю, что в нашем деле нужен и другой взгляд. Более человечный и свежий. – Заглянув Норме в лицо, он пояснил: – Ваш, заинька моя. Я вижу в вас потенциал, нуждающийся в верной почве и наставлениях. Последнее я готов взять лично на себя.
Норма остановилась, в недоумении потянула себя за кончик косы.
– Боюсь, я не совсем…
– Не ожидали подобного? – Губы Супервизора растянула довольная улыбка, но холодных синих глаз она так и не коснулась. – Предлагаю вам трудиться под моим началом в Инквизиции. Поначалу будете помогать мне с мистериками, а после… Кто знает, каких высот вы можете достичь? А если вам нужна конкретика, могу также гарантировать отдельную, пусть и небольшую, квартирку в Совушках и жалованье, по меньшей мере, в три раза выше, чем в сыске. И это на первых порах.
Она с силой намотала прядь на палец. Это что же получается – служить в Инквизиции? По-настоящему, а не под прикрытием полиции?
– Спокойная работа, всегда в столице, никаких разъездов, – продолжал завлекать Арсений. – И рост. Вам не обойтись без настоящего наставника, что поможет отточить талант до лезвийной остроты. Ведать людские умы и души – страшная сила, ей необходимо владеть, как инструментом.
Норма скованно кивнула. Все так, только… Только сейчас этот могущественный Лазурит словно пытался поймать в силки именно ее разум и душу. И этого ей вовсе не хотелось. Пусть жалованье в полиции и небольшое, а жить приходится под одной крышей с другими геммами, но они – ее друзья, почти семья. Которая и так уже раскололась.
Но как отказать Супервизору? Он властен решить все и без ее согласия.
Арсений тем временем выжидательно смотрел на Норму все с той же деревянной улыбкой, точно вырезанной на его лице.
«Серафимы, дайте сил!» – взмолилась она мысленно, а вслух сказала, подбирая и взвешивая каждое слово.
– Вы правы, господин Супервизор, я не ожидала подобного предложения. Даже не думала, что могу заинтересовать Инквизицию… в таком ключе. Но пока мы не завершим расследование всех случаев катаклизма греха, я не могу принять окончательное решение. Команда нуждается во мне, – уже не так твердо закончила она, – я полагаю…
Арсений еще пару мгновений сверлил ее ледяной синевой глаз, но потом моргнул и отвернулся.
– Уважаю вашу последовательность и энтузиазм, заинька моя! Хвалю! Именно такой человечек мне и нужен. Так что подумайте хорошенько, не упускайте шанс. А пока… – Он извлек из-за отворота шафранового камзола несколько бумаг, перевязанных бечевкой и скрепленных сургучом. – Передайте вот эти сведения нашему служащему, Октаву. Пусть работает.
Норма с легким поклоном приняла документы из его рук. Арсений кивком отпустил ее на все четыре стороны и вновь принялся с любопытством изучать цветущую ветвь древовидного шиповника, словно впервые ее увидел.
* * *
Никогда прежде торговые ряды Локотков не казались Лесу настолько пригожим местом. Одно дело, когда бредешь голодный, холодный, а в карманах у тебя разве что ветер не свищет, и совсем другое, когда щуришься на весеннее солнышко, а пальцы так и тянутся еще раз проверить тяжесть кошелька с золотыми и серебряными монетами. Своими собственными.
Нет, он не слукавил, когда отказался от премии. Те деньги были от грязного демона, правившего бал в не менее грязной Касторе. Противно было и представить, при каких обстоятельствах он вынудил тамошнего исправника подписать грамоту… К тому же он придумал, откуда брать средства.
По пути в Вотру они с отрядом остановились на постоялом дворе. Лес дурно спал, раз за разом прокручивая в голове недавние события. Перед глазами мелькали то щупальца, то раскровавленные рожи бандитов, то карты и их комбинации. А еще лицо Терентия Курицына, когда тот заявил, что у сыскных нет чести. Кулаки сжимались сами собой, сон ускользал без следа. А тяжелее всего было осознавать, что Аттикс, хоть и выручил его, все равно мог забрать Фундука, если они не выиграют на скачках.
Измученный, он спустился на первый этаж постоялого двора где-то посреди нигде и заказал кружку самого дешевого пива. С ним Лес устроился за столом и, чтобы развеяться, стал наблюдать за другими полуночниками. Кто-то не мог позволить себе полноценную комнату и коротал ночь сидя, кто-то шушукался с самым зловещим видом, кто-то кутил, не желая останавливаться. И тут, в полутемном углу, он приметил компанию нетрезвых картежников. Присмотревшись, Лес осознал разом три вещи. Во-первых, играли там в «гробокопа». Во-вторых, играли так, будто плохо знали правила или же пары алкоголя выветрили их из голов. В-третьих, у пьянчуг водились деньги. Яшма достал из кармана неизвестно как завалявшуюся серебрушку и стиснул в пальцах. Решение он принял быстро.
Повезло ему и во время следующей ночевки, а в столицу Лес прибыл уже с тугим кошелем. Сестра не знала. Никто не знал.
Можно было бы усвоить урок иначе и убояться карт как огня. Трусливо, да, но вполне разумно. Он же поступил иначе, выведя для себя ряд правил: не играть с военными, не пить во время игры и выходить из-за стола на подъеме. Как оказалось, это не запрещено.
И потом, разве можно оставлять золото в руках тех, кто мечтает от него избавиться?
Хотя страсти в отряде улеглись и все стало как прежде, Лес по-прежнему чувствовал отголосок вины перед всеми, а потому решил свой первый выигрыш потратить на подарки, которые точно всех порадуют – вот и будет ему хорошее применение.
Первым делом в рыбной лавке не самого низкого пошиба он долго торговался с лавочником за бутыль лососевого жира – еще в Равни он слышал, что тот полезен кошканам для прироста мышц. А на скачках они ой как пригодятся. Потом зашел в лавку, где торговали поношенной одеждой, купить себе первый в жизни гражданский мундир… то есть камзол. Впору пришелся только один, темно-бордовый, с медными пуговицами. По плечам он сел хорошо, а