Тем временем Хасан будто вовсе потерял к ним интерес и забыл, чего хотел, – все его внимание сосредоточилось на Фундуке. Воркуя на своем, он без малейшей опаски подобрался ближе к кошкану, и не успел Лес его остановить, как тот уже принялся чесать Дука под подбородком и за ушами. Кошкан сначала насторожился, но речь и движения адашайца удивительным образом расположили его, и уже через несколько секунд он повалился на спину, подставляя чужаку пузо со свалявшейся шерстью.
– Не ешь меня, дитя Анат, не ешь, – вытянув губы трубочкой, приговаривал Хасан Курут. – Не сегодня. Прекрасный дитя великой матерь.
Фундук мурлыкал так громко, что это походило на помесь хрюканья, рыка и коровьего мычания.
– Что вы сказали, Анат?! – вдруг вскинулся Октав, однако Лес, которому порядком надоело, что его кошкана так беззастенчиво и безнаказанно тискают, выступил вперед, уперев руки в бока:
– Так что вам надо-то, уважаемый?
Хасан вскочил на ноги, точно опомнившись.
– Добрые стражи, вы должны помогать мне! Я застрял в этот город, весь мой караван застрял! – Он вновь говорил быстро, размахивая руками. – Товар много портится, я похудел, обезьяна и та не ест! Вы посланники судьбы…
– Подождите. – Норма приложила два пальца к переносице, точно хотела отогнать головную боль. – Вижу, вы искренни, но можете рассказать по порядку?
И Хасан, сделав над собой недюжинное усилие, поведал всю историю. Он не в первый раз возил товары через всю Паустаклаву до самой Вотры и хорошо знал правила. Но в Неве, новом дорожном узле, собирали огромные подати, которые значительно сокращали доходы от всего предприятия. Потому Хасан Курут решил добираться через Подрожну, понадеявшись, что здесь получит все нужные бумаги, но расстанется при этом с меньшей суммой. Однако в Подрожне его ждало жестокое разочарование.
– Никто ничего не знает, не работает, не хочет! Нет приют, нет постоялый двор! – возмущался он, и геммы не могли с ним не согласиться.
Порядком разочарованный, он решил сдать назад, сделать крюк и все же проехать через Нев. Но не тут-то было.
– Погост и южный путь – им конец! Все в воде! Городничий руками вот так в стороны разводит, говорит ждать! Я не могу ждать!
На вопрос, почему же он не выбрался другой дорогой, Хасан горько рассмеялся:
– Невозможно, никак! Вода, воздух и земля – здесь все против путников! – И тут же посерьезнел: – Я обеднею, стану худым и некрасивым! Жена вернется к родителям и заберет половину моих домов в Темир-Одане. Помогите, умоляю!
Лес почесал в затылке. Этот иноземец нес какой-то бред. Может, все адашайцы говорят загадками? Или местный самогон так крепок? Но спиртным от Хасана не пахло, а Норма знай сочувственно кивала на каждую фразу, подтверждая ее правдивость.
Наконец она обхватила его пухлые кисти ладонями:
– Господин Курут, мы постараемся помочь! Не отчаивайтесь!
Лес прищелкнул языком. Все же сестра слишком милосердна. Врет он или нет – у этого колобка на лбу написано, что он хитрец и мошенник.
Хасан упал на колени, не выпуская пальцев Нормы:
– Прекрасная стражница, благородная стражница! Звезда моей тоскливой безлунной ночи!
Тут нервы не выдержали уже у Октава. Он за плечи отстранил Норму от припадочного адашайца и встал между ними.
– Мы вас поняли, господин Курут, – холодно произнес он, – чуть позже займемся вашим вопросом. Доброго дня.
– Я буду верить вам! – прокричал Хасан Курут им вслед. – Но мой товар может испортиться!
Фундук обернулся на него и басовито муркнул, точно попрощался.
– И что ты в нем нашел, а? – шутливо сгреб его за шкирку Яшма, но тут же выпустил грязную шерсть. – Фу, помыть бы тебя.
Посовещавшись, геммы пришли к выводу, что адашаец явно преувеличивает масштаб своих бед. Ну не удалось ему податься на юг – мог бы направиться на север, в сторону Головного тракта, в чем проблема? Сами они решили поступить именно так. Потому Норма забралась в починенную карету, Октав сел на облучок, Лес вскочил на Фундука, и они устремились обратно, туда, откуда и свернули полтора дня назад.
Карета стенала и подскакивала даже на ровных участках дороги из-за криво севшего колеса. Норма внутри пожаловалась, что ее вот-вот стошнит, и села рядом с Октавом. Но стоило им приблизиться к северной окраине города, все такой же безлюдной, как…
– Это что же, лесной пожар?! – завопила Лазурит, всмотревшись в черную пелену впереди.
И правда – вверх поднимались тяжелые клубы дыма, в них мелькали оранжевые искры и раздавался треск древесины. Октав сжал челюсти.
– Мы должны немедленно сообщить городничему и кому еще там, – процедил он. – Разворачиваемся.
Подрожна встретила служивых геммов новым ворохом бессмысленных, утомительнейших вопросов. Причем пожар местных отчего-то нисколько не волновал, на упоминания о нем они лишь махали рукой, мол, пустяк. А городничий-то вам на что сдался? У Леса неистово чесались кулаки. И все же им удалось выяснить, что глава города, Ефим Артемьевич Халдеев, обретается в том самом белом дворце, что привлек их внимание с самого начала.
Ко входу в него вели довольно высокие и широкие ступени, каких не делали ни в одном здании в Вотре, даже в самом важном. Внутри, за исполинскими дверями, что приводились в движение каким-то скрытым механизмом, была просторная зала, в центре которой на массивном каменном постаменте возвышалась мраморная статуя полусидящего мужчины с посохом в руках.
Лес невольно задрал голову, пытаясь всмотреться в его загадочно улыбающееся лицо. Остальные поступили так же.
– Хм… Не серафим, не правитель. Как будто какой-то монах, – проговорил Октав задумчиво. – Странно…
– Может, это статуя путника, присевшего отдохнуть? – прикинула Норма.
Лес быстро потерял к изваянию интерес и пошел дальше. Сейчас важнее было найти представителя местной власти, чтобы он хоть что-то предпринял от пожара, иначе весь несчастный городишко рискует обратиться в гору угольков. Вон у них луж полно, кладбище разлилось, что луга по весне, неужели не потушат?
Господин Халдеев нашелся быстро – он спал за широким столом, что стоял прямо за постаментом, умостив голову на скрещенных руках и причмокивая губами. Больше в зале, да и во всем дворце, ничего не было – только высокие, отполированные до зеркального блеска белые мраморные стены и пол. Ни тебе фресок, ни мозаик, ни даже маломальских перегородок. Зато по углам и у стен громоздился какой-то подозрительный скарб, похожий на свалку мебели и крестьянских инструментов. Все это безобразие на грани пьяного сна вызывало у Леса… оторопь? Неприятное чувство, непривычное.
Бой подкованных сапог Нормы и Октава нисколько не потревожил спящего, поэтому, приблизившись, Лазурит деликатно покашляла в кулак. Безрезультатно. Тогда Октав тронул Ефима Артемьевича за плечо.
Халдеев поднял сначала помятое лицо, потом