И это тебе не Юэ Цинъюань, который, видя, что ты не желаешь об этом говорить, настаивать не станет, – если уж Ло Бинхэ вознамерился что-то из тебя вытянуть, то будь уверен, что он не отцепится, пока не докопается до сути, да и скормить ему правдоподобную ложь не так-то просто. Шэнь Цинцю судорожно перерывал содержимое своего мозга в поисках достаточно убедительного ответа, когда с улицы внезапно раздался голос Нин Инъин:
– Учитель, вы проснулись? Инъин можно зайти?
«До чего ж славная девочка – вот уж воистину сама предупредительность!» – с облегчением подумал Шэнь Цинцю и тихо велел Ло Бинхэ:
– Уходи сейчас же!
Руки Ло Бинхэ застыли.
– Почему это я должен уйти? – возмутился он.
– Учитель, сюда пожаловали несколько наших шишу, – громогласно присоединился Мин Фань. – Вы можете встать?
Им что, так уж обязательно было заявляться всем сразу?! Вскочив с лежанки, Шэнь Цинцю подтолкнул Ло Бинхэ к окну.
– Выходит, учителю по нраву тайные свидания? – бросил тот через плечо.
В ответ на это Шэнь Цинцю от души хлопнул его веером по лбу:
– И кто, спрашивается, в этом виноват?
Ну почему его ученику непременно надо превращать всё в подобие любовной интрижки?
Ло Бинхэ бесшумно перемахнул через подоконник, но после этого вновь схватил Шэнь Цинцю за рукав:
– Учитель, когда всё это закончится, вы согласитесь уйти со мной? – мягко попросил он.
Ощутив некоторую неловкость, Шэнь Цинцю сдержанно отозвался:
– Этот учитель, как-никак, всё ещё занимает пост главы пика Цинцзин.
Можно подумать, что-то способно помешать Ло Бинхэ заявиться к нему, когда бы тому ни заблагорассудилось! С чего бы вдруг Шэнь Цинцю уходить с ним куда-то? В конце концов, ему вовсе не улыбалось предоставлять материал для продолжения «Сожалений горы Чунь»!
– Этого я и ожидал, – вздохнул в ответ Ло Бинхэ.
Стоило Шэнь Цинцю закрыть окно, как бамбуковая дверь отворилась. Голос Ци Цинци проник в хижину ещё раньше хозяйки – приподняв занавес, она явила Шэнь Цинцю свой сияющий лик и тут же скривилась:
– А ты, как я посмотрю, вконец изнежился! Можно подумать, в монастыре Чжаохуа тебя отходили всей толпой до кровавой рвоты, а не пару раз от силы задели деревянным посохом! Пять дней проваляться – где это видано?!
– Не надо так, шимэй Ци, – обернувшись к ней, полушутя взмолился Шэнь Цинцю. – Ты же знаешь, что я слаб здоровьем.
– Что я точно знаю, так это то, что от тебя одно беспокойство, – фыркнула та.
За ней по пятам следовала Лю Минъянь, отвесившая вежливый поклон главе пика Цинцзин, за ней – Лю Цингэ, а замыкали процессию Му Цинфан и всё те же Нин Инъин с Мин Фанем. Теперь в Бамбуковой хижине, и без того не слишком просторной, просто яблоку было негде упасть. При мысли о том, что, не подчинись Ло Бинхэ, не было бы никакой возможности его спрятать, на лбу Шэнь Цинцю выступил холодный пот.
– Я говорил им, что с шисюном Шэнем всё в порядке и он просто спит, – улыбнулся Му Цинфан. – Теперь-то вы мне верите?
Смущённый таким вниманием, Шэнь Цинцю указал главам пиков на сиденья и, заметив, что холодный взгляд Лю Цингэ так и рыщет по всем закоулкам, окликнул его:
– Шиди Лю, я здесь!
Повернувшись к нему, тот бесцеремонно потребовал:
– Кто тут был только что?
– Глава школы недавно ушёл, – отозвался Шэнь Цинцю, вновь указывая ему на сиденье.
Стоило ему взяться за чайник, как Мин Фань сорвался с места, чтобы помочь учителю, но был остановлен его взглядом, велящим не вмешиваться. Когда Шэнь Цинцю налил всем чай, Лю Цингэ наконец сел и отпил из своей чашки.
– Ну разумеется, это был глава школы, – подтвердила Ци Цинци. – Судя по твоему лицу, шиди Лю, я уж решила было, что ты ожидал найти здесь Ло Бинхэ.
Хоть её слова не несли в себе скрытого смысла [144], Шэнь Цинцю натянул очередную фальшивую улыбку, от обилия которых уже начинали ныть щёки:
– Да разве такое возможно?
Весьма неделикатно шваркнув чашку о стол, Ци Цинци вскинула на него взгляд:
– И то верно. Ведь если бы этот Ло Бинхэ осмелился явиться на хребет Цанцюн, то уж мы бы ему показали, будь уверен!
– Для начала стоило бы убедиться, что он в ответ не покажет нам, – как бы между прочим заметил сидящий рядом Му Цинфан, пряча кисти в рукава.
Шэнь Цинцю не смог сдержать смешок, и Ци Цинци уставила на него обличающий перст:
– Совести у тебя нет, вот что! Смешно ему, видите ли, – и это после того, как мы от беспокойства за тебя чуть с ума не посходили! Вот что я скажу тебе, Шэнь Цинцю: хорошо, что ты наконец взялся за ум и вернулся к своим шисюнам и шиди, потому что если бы ты вновь ушёл с Ло Бинхэ, ни слова не сказав, то я первой позаботилась бы о том, чтобы очистить зёрна от плевел, – и посмотрела бы, останутся ли у тебя после этого силы смеяться!
Пусть Шэнь Цинцю и понимал, что ею двигала забота о нём, эти слова прозвучали столь резко, что у него возникло впечатление, будто Ци Цинци, схватив за горло, припёрла его к стенке. Окружённый этой толпой народа, попивающей чай да лузгающей семечки – даже Лю Минъянь умудрялась как-то делать это, не снимая вуали, – Шэнь Цинцю почувствовал себя выставленным на всеобщее посмешище. Не без причин опасаясь своей боевой подруги, он поспешил сменить тему:
– Как себя чувствует глава школы? Он уже исцелился от полученных ранений?
– Можно и так сказать, – ответил Му Цинфан с таким видом, словно едва удерживался от горестного вздоха.
– Если бы не нежелание шисюна обнажать меч без крайней необходимости, – не унималась Ци Цинци, – и если бы весть о вторжении не прервала его уединённую медитацию, Ло Бинхэ ни за что не ушёл бы безнаказанным после таких бесчинств! Но задержись ты хотя бы ненадолго – как знать, может, Сюаньсу вновь явил бы себя миру!
При этих словах сердце Шэнь Цинцю забилось сильнее, ведь самому ему никогда не доводилось лицезреть Сюаньсу, равно как и прочесть о его появлении в оригинальном романе. Что за человек этот Сян Тянь Да Фэйцзи – скрывает всё, что связано с легендарным мечом, будто военную тайну! Одни раскаты грома без единой капли дождя