Разглядывая картинки, Таиса мигом позабыла о своем недовольстве, когда она снова заговорила с Матвеем, от демонстративной обиды не осталось и следа.
– Гарик связан с Фрейей Дебри?! Ничего себе! Только не говори мне, что она его мать!
– Не скажу. Я лучше скажу тебе, что ей сорок лет. Даже при ее вольных взглядах на мораль, зачатие и рождение в десять лет было бы проблематичным.
Таиса снова уставилась на экран, на этот раз с нескрываемым сомнением.
– Ей… сорок? Да быть не может!
– Вспомни состояние, в котором ты видела Гарика возле того клуба. Для Фрейи это обычное утро.
– Ее правда Фрейя зовут?
– У их матери специфическое отношение к именам. А отцу проще было согласиться, чем ее переспорить.
Матвей признавал за собой неприязнь к Фрейе, и на фоне этой неприязни ему хотелось сказать, что она порочна во всем и бездарна, но правдой это не было. Она была не из тех, кто просто называется художниками, потому что так хочется и звучит красиво, у Фрейи действительно был талант. Она создавала картины, которые завораживали, на которые можно смотреть часами… Иногда создавала. Просто для того, чтобы держать себя и окружающих в тонусе. По большей части она выдавала мазню, и каждая ее выставка была одной поразительной картиной и десятком отпечатков разных частей ее тела.
Впрочем, это Матвей настоящей проблемой не считал: если мир искусства готов платить за невнятные пятна, кто он такой, чтобы осуждать? Куда больше его раздражало то, что своим талантом Фрейя оправдывала все на свете, любую слабость… и любую подлость.
Они перехватили ее в частной галерее, где проходила очередная выставка. Торжественное открытие давно состоялось, но Фрейе нравилось заезжать в такие места, чтобы урвать пять минут славы. Она и сейчас сидела у стола, беседуя о чем-то с девушкой в строгом костюме. Заметив Матвея, Фрейя жестом отогнала свою собеседницу прочь и широко ему улыбнулась.
Улыбка, надо сказать, была совсем как у Гарика – и это было единственным сходством брата и сестры.
– Матвей, дорогуша, сто лет тебя не видела! – хрипло объявила она.
Фрейя подалась к нему, явно предлагая поцеловать ее в щеку. Матвей сделал вид, что намек не понял, и занял место, которое освободила девушка в строгом костюме. Таиса осталась у него за спиной, и он понятия не имел, как она реагирует на все происходящее. Но это сейчас было и не важно.
Он не был так уж хорошо знаком с Фрейей – да и не рвался. Ему хватило пары встреч с ней и рассказов Гарика, чтобы понять, что она собой представляет. Матвей с удовольствием не видел бы ее до скончания времен, однако теперь ему нужно было понять, что происходит. Разумеется, он не надеялся, что Фрейя скажет ему правду, он делал ставку скорее на то, что она не сумеет эту правду скрыть.
– Я здесь из-за того, что случилось с Гариком, – сказал Матвей.
– А что случилось с маленьким братиком? – показательно удивилась Фрейя. Ресницы у нее были откровенно искусственные и настолько длинные, что казалось: при желании она может почесать ими лоб.
– Ты знаешь.
– Понятия не имею!
– У него едва не произошел срыв.
Он намеренно исказил факты, и Фрейя презрительно усмехнулась: ей нужно было продемонстрировать превосходство. Никакого «едва», она же своего добилась! Именно на таких примитивных трюках она и попадалась чаще всего.
– Я ему очень сочувствую, – вздохнула она. – Как он? Я обязательно ему позвоню, когда закончу работу.
– Не стоит. Я как раз пришел посоветовать тебе не делать вообще ничего, и все быстро наладится.
– Ой, ты так говоришь, будто я могу ему навредить!
– Как хорошо, что мы понимаем друг друга.
– Хватит переводить стрелки на меня! – возмутилась Фрейя. – Ты знаешь, что произошло с папочкой? Думаю, это и ударило по братику – еще бы, его отец в больнице, кто ж такое вынесет! Да, я упрекнула его, но было это… когда? Не помню точно, кажется, в декабре. Он повел себя как обычно – как козлина. Папе я помогла сама.
– Да, ты слишком умна, чтобы ударить сразу. Да и готовиться к такому нужно – найти подходящий бар, подкупить работающего там человека.
– Матвей, хватит! Я серьезно.
– Будешь настаивать на том, что все сложилось само собой?
– Гарик – нарик, – беспечно пропела Фрейя. – Конечно, все сложилось само собой, мы все знали, что рано или поздно это произойдет. Если бы это случилось с ним в декабре, я бы еще попыталась защищать его, сказала бы, что он переживает за своего отца. Но сейчас нет иных причин, кроме самого братика.
– Интересно, из-за кого же он стал таким?
– Ты и в этом меня обвиняешь?
Матвей бросил выразительный взгляд на ее татуировки. Работа и правда была отличная: то, что всему миру казалось случайными рисунками, капризами творческой личности, на самом деле было подобрано идеально – так, чтобы скрыть следы уколов.
– Пошел на хрен! – окрысилась Фрейя. – Я не обязана сидеть тут, где нас могут в любой момент услышать мои фанаты, и терпеть такое!
– Я сейчас как раз предлагаю разойтись с миром. Но если ты продолжишь, так уже не получится.
– Да ты какой-то совсем…
И тут в разговор наконец вмешалась Таиса, о которой Матвей, раздраженный этой беседой, даже забыл. Она подалась вперед, заслоняя его собой, и защебетала:
– Ой, не слушайте его, он такой нудный, всюду ищет теории заговора! Здрасьте… Меня Таиса зовут, я тоже начала обучение у Николая Сергеевича Форсова. Но никто не говорил мне, что сестра Гарика – сама Фрейя Дебри!
– Да уж, он сам не знает, когда нужно хвастаться, – хмыкнула Фрейя. – Но приятно, что в его окружении наконец-то появился кто-то адекватный.
– Я так рада нашему знакомству! Можно фото с вами? Неизвестно ведь, когда пересечемся! Всего одно фото, честно!
– Можно и не одно, если ты обещаешь увести отсюда этого буку! – рассмеялась художница.
Она поднялась со стула, и Таиса тут же обняла ее одной рукой, а во второй вытянула смартфон подальше, чтобы сфотографировать их обеих. Таиса сделала несколько кадров, потом с таким же восторгом распрощалась с Фрейей и буквально вытолкала Матвея из галереи.
Они не обсуждали то, что случилось, уехали и все. Да и что там обсуждать? Казалось, что Таиса действительно решила сделать фото со знаменитостью, не более…
Однако Матвея не покидало